— Очень радъ васъ видѣть.
Лицо Ричмонда не имѣло виноватаго или смущеннаго выраженія. На лицѣ его мелькнула улыбка удовольствія, когда онъ узналъ Іоганнеса, и онъ вѣжливо поклонился.
— Недавно въ Лондонѣ я видѣлъ въ одномъ изъ магазиновъ вашу книгу, — сказалъ онъ. — Это былъ переводъ. Такъ пріятно было это видѣть, словно привѣтъ съ родины.
Камилла шла между ними и поочереди взглядывала то на одного, то на другого. Наконецъ, она сказала:
— Итакъ, ты придёшь въ четвергъ, Іоганнесъ. Прости, что я думаю только о своемъ, — прибавила она, улыбаясь. Затѣмъ она обратилась къ Ричмонду и просила его тоже притти. Будутъ только хорошіе знакомые и, между прочимъ, Викторія съ матерью.
Іоганнесъ вдругъ остановился и сказалъ:,
— Собственно говоря, я могу вернуться.
— До свиданья, до четверга! — отвѣчала Камилла.
Ричмондъ крѣпко пожалъ ему руку. И двое молодыхъ людей, веселые и счастливые, пошли своей дорогой.
XII
Мать, одѣтая въ голубое, находилась въ страшномъ волненіи, она каждую минуту ждала сигнала изъ сада, а пока мужъ дома, никто не можетъ пройти черезъ него. Ахъ, этотъ мужъ, этотъ сорокалѣтній, лысый мужъ! Какія мысли тревожатъ его сегодня вечеромъ? Онъ сидитъ блѣдный, неподвижно и молча, пристально глядя въ газету…
Она ни на минуту не можетъ успокоиться; часы бьютъ одиннадцать. Дѣти давно уже спятъ, а мужъ все еще не уходитъ. Что, если раздастся сигналъ, дверь отопрется маленькимъ, дорогимъ ключикомъ, — и двое мужчинъ встрѣтятся лицомъ к. ъ лицу! Она боялась довести свою мысль до конца.
Она ушла въ темный уголъ комнаты, ломала руки, и, наконецъ, сказала:
— Уже одиннадцать. Если хочешь попасть въ клубъ, пора итти.
Онъ поднялся, поблѣднѣлъ еще больше и вышелъ изъ комнаты, вышелъ изъ дому.
Выйдя изъ сада, онъ остановился и услышалъ сигналъ, осторожный свистъ. По дорожкѣ раздались шаги, во входной двери, щелкнулъ замокъ, и на занавѣси окна появились двѣ тѣни.
Онъ зналъ впередъ и сигналъ, и шаги, и тѣни въ окнѣ; все это было ему знакомо.
Онъ пошелъ въ клубъ. Онъ былъ еще отпертъ, въ окнахъ былъ виденъ свѣтъ, но онъ не вошелъ. Полчаса ходилъ онъ по улицѣ и кругомъ сада, безконечные полчаса! Ну, пусть подождутъ меня еще четверть часа! думалъ онъ и продолжаетъ ходить. Затѣмъ онъ входитъ въ садъ, поднимается по лѣстницѣ и звонитъ.
Дѣвушка отпираетъ дверь, высовываетъ голову и говоритъ:
— Барыня уже давно…
— Ушла спать, — договариваетъ онъ, — Подите, скажите барышнѣ, что ея мужъ вернулся.
Дѣвушка уходитъ. Она стучитъ въ комнату барыни и передаетъ приказаніе черезъ запертую дверь:
— Мнѣ приказали сказать, что баринъ вернулся.
Барыня спрашиваетъ изъ своей комнаты:
— Что ты говоришь, вернулся баринъ? Кто тебѣ велѣлъ это сказать?
— Самъ баринъ. Онъ стоитъ за дверями. — Изъ комнаты барыни раздается стонъ отчаянія, шопотъ, отворяется и захлопывается дверь и все стихаетъ.
Входитъ баринъ. Жена въ смертельномъ ужасѣ выходитъ ему навстрѣчу.
— Клубъ былъ уже запертъ, — говоритъ онъ сейчасъ же изъ жалости и состраданія. — Я послалъ предупредить тебя, чтобы ты не испугалась.
Она опускается на стулъ успокоенная, чувствуя себя спасенной. Подъ вліяніемъ охватившаго ее счастья, она хочетъ быть доброй и спрашиваетъ мужа:
— Ты такъ блѣденъ. Что съ тобой, милый?
— Со мной ничего, — отвѣчаетъ онъ.
— Съ тобой ничего не случилось? У тебя такой измученный видъ.
Мужъ отвѣчаетъ:
— Нѣтъ, я улыбаюсь. Это у меня такая улыбка. Я теперь всегда сохраняю на лицѣ эту гримасу.
Она слушаетъ эти отрывистые слова и не понимаетъ ихъ. Что онъ хочетъ этимъ сказать?
Вдругъ онъ порывисто, съ безумной силой обнимаетъ ее и шепчетъ ей въ лицо:
— А не наставить ли намъ ему рога, — тому, кто только что ушелъ, — не наставить ли намъ ему рога?
Она вскрикнула и позвала дѣвушку. Онъ выпустилъ ее съ тихимъ, сухимъ смѣхомъ, при чемъ онъ кривитъ ротъ и бьетъ себя по колѣнямъ.
Утромъ доброе чувство одерживаетъ въ женѣ верхъ и она говоритъ мужу:
— Вчера вечеромъ у тебя былъ странный припадокъ; теперь онъ, разумѣется, прошелъ; но ты блѣденъ.
— Да, — отвѣчаетъ онъ, — въ мои годы не слѣдуетъ увлекаться. Этого больше не повторится.
Изобразивъ разные виды любви, монахъ Вендтъ разсказываетъ еще объ одной любви:
— Потому что такая любовь доходитъ до самозабвенія!
Новобрачные только что вернулись на родину послѣ долгаго свадебнаго путешествія и удалились на покой.
Падающая звѣзда скатилась надъ ихъ домомъ.
Лѣтомъ молодые гуляли вмѣстѣ и не разлучались. Они рвали желтые, красные и голубые цвѣты и собирали ихъ въ букеты, они любовались, какъ вѣтеръ колышетъ траву, слушали пѣнье птицъ въ лѣсу, и каждое ихъ слово было лаской. Зимой они катались на саняхъ, и надъ ихъ головами на безпредѣльномъ небосводѣ сіяли звѣзды.
Такъ прошло много, много лѣтъ. У нихъ было уже трое дѣтей, но ихъ сердца любили другъ друга, какъ въ день перваго поцѣлуя.
Но вотъ мужъ заболѣлъ какой-то болѣзнью, на долго приковавшей его къ постели. Терпѣніе жены подверглось трудному испытанію. Когда онъ, наконецъ, выздоровѣлъ и всталъ съ постели, онъ самъ себя не узналъ. Болѣзнь обезобразила его и лишила волосъ.
Онъ долго страдалъ молча. Однажды утромъ онъ сказалъ:
— Теперь ты меня, конечно, разлюбила?
Но жена, краснѣя, обняла его и поцѣловала такъ же страсгно, какъ въ дни юности, и отвѣчала:
— Я люблю, люблю тебя. Я никогда не забуду, ты взялъ меня и сдѣлалъ такой счастливой.
И, придя въ свою комнату, она обрѣзала свои золотистые волосы, чтобы походить на любимаго мужа.
Прошло много, много лѣтъ. Молодые люди состарились и дѣти ихъ выросли. Они были счастливы попрежнему; лѣтомъ они ходили въ поля и любовались, какъ колышется трава, а зимой они закутывались въ шубы и катались подъ звѣзднымъ небомъ. И сердца ихъ бились попрежнему горячо и радостно, какъ отъ дѣйствія чудеснаго напитка.
У жены отнялись ноги. Старая женщина не могла ходить, ее приходилось возитъ въ креслѣ на колесахъ, и мужъ самъ возилъ ее. Жена невыразимо страдала отъ своего несчастья и страданіе покрыло ея лицо глубокими морщинами.
