Они так и не довели дело до конца, потому что хозяин невода чётко и ясно сказал: стоп! И у Йоакима была для этого уважительная причина — в Поллен возвращался его старший брат.
V
Йоаким вместе с Августом и Теодором за третьего загребного вышли в море, встречать старшего брата прямо у причала. Для этого они взяли большую лодку, настоящую рыбацкую, с рубкой, потому что брат вполне мог приехать с женой, да ещё с большим багажом. Поулине тоже хотелось выйти с ними в море, но никак нельзя было всем сразу бросить дом и лавку, вот она и осталась в превеликом волнении, однако всё же не забыла поручить Йоакиму, чтобы тот уж заодно прихватил заказанные для лавки товары, которые дожидаются там же, на пристани.
Йоаким и сам волновался, хотя, во-первых, был старостой, а во-вторых, хозяином собственного невода. Это ведь немалое событие — снова повстречать старшего брата. Оба брата никогда не враждовали, если не считать той поры, когда готовы были взяться за нож, потому что один не желал брать деньги у другого. Ха-ха, этому другому пришлось покориться и взять деньги, не то торчать бы ножу у него в теле. В тот раз, лет примерно двадцать назад, когда старший брат, не предупредив ни единым словом, ушёл из дому и найти его не представлялось никакой возможности, потому что он взял курс на Америку, у Йоакима было такое же невозмутимое лицо, а вот сердце билось в груди тревожно, словом, ему было как-то не по себе.
И вообще всё очень странно.
— Да вон же он стоит! — вскричал Август и показал на палубу корабля.
— Это где? — спросил Йоаким. — Ничего это не он.
— Ты что, родного брата не узнаёшь?
Конечно же он узнал его, когда Эдеварт кивнул, тем более что и его жена тоже кивнула, но вообще-то он здорово изменился. Йоаким не мог припомнить, чтобы у Эдеварта когда-нибудь было вот такое исхудалое лицо и такой большой нос. Зато Лувисе Магрете узнать было гораздо проще: такая же смазливая и молодая, как и раньше.
Йоаким слегка опасался первых минут встречи — как бы ему не растрогаться сверх меры. Но всё получилось очень хорошо, поскольку обстоятельства тому содействовали. С корабля спустили трап, старший брат и его жена сошли в лодку, так что для рукопожатий времени и не было. Следом спустили и багаж, впрочем, всего-то из багажа у них имелся один-единственный чемодан да кой-какая верхняя одежда, после чего Йоакиму надлежало без промедления оттолкнуться от борта и отойти на достаточное расстояние: нет ничего опаснее, чем идти вслед за кораблем, когда тот выходит в море. Вот почему, собственно, Йоаким, сделав вид, что не замечает протянутой для приветствия руки, начал изо всех сил грести тяжёлыми вёслами, чтобы подойти к причалу... Ну, Теодор, тот, само собой, говорил без умолку, да и Август не сказать, чтобы хранил молчание, всё это очень упрощало ситуацию, так что в конце концов Йоаким смог произнести вполне спокойно:
— Мне очень неловко, но я должен ещё немного задержать вас: надо забрать с причала кой-какой товар для Поулине.
Он поднялся на причал, Лувисе Магрете, которая вполне удобно устроилась в лодке, тоже полезла следом, чтобы размять ноги. А мужчины так и остались сидеть в лодке.
— Почему ты надумал приехать именно сейчас? — спросил Август.
На это Эдеварт ответил, что так вот получилось. Собираться-то он давно собирался, но...
— А я приехал домой, чтобы обзавестись женой, если, конечно, получится.
Между старыми друзьями завязался оживлённый разговор, порой по-английски из-за присутствия Теодора, что, впрочем, ничуть не мешало тому время от времени задавать какой-нибудь вопрос, к тому же он начал рассказывать о кораблекрушении у берегов Хельгеланна.
Разговор зашёл о Поулине, которая очень тосковала, потому что старший брат никогда не давал о себе знать: вечное отчаяние и слёзы, просто сердце разрывается, когда всё это слышишь, вот Август и утешал её заверениями, что отыщет ей брата с помощью разных консульств. Ничего лучшего, чтобы её утешить, он придумать не мог. Он дал знать по крайней мере в четыре консульства и разослал великое множество телеграмм. Он намерен сказать ей об этом, пусть Эдеварт это знает.
Эдеварт утвердительно кивнул.
Йоаким переносит в лодку ящики Поулине и тюки. Вот он уже управился. За ним следует Лувисе Магрете. Август торопливо оборачивается к Эдеварту и шепчет:
— Не надо говорить про четыре консульства, скажи лучше, два.
— Ладно.
— Чтоб не завелась у меня такая привычка привирать и вообще говорить лишнее.
Отчалив, Йоаким вдруг протягивает брату руку и говорит:
— Ну что ж, добро пожаловать домой, а то я захлопотался и не успел...
— Спасибо, — отвечает Эдеварт.
Они плывут домой, ставят паруса, гребут против ветра. Становится холодно, и выходит очень кстати, что Лувисе Магрете прихватила с собой верхнюю одежду, есть что накинуть на плечи. Заходить в рубку она не желает, правда, там есть чугунная печка, и, стало быть, ей будет там очень уютно, но ведь там может пахнуть селёдкой, да и на сиденьях вполне могла остаться чешуя.
— Да, давненько вы у нас не были, — говорит Теодор. — Это просто замечательно, что мы снова встретились.
Вероятно, Эдеварт считает, что должен проявить любезность и ответить Теодору, а потому он говорит:
— Это не ближний путь, да и сама поездка не из дешёвых.
Теодор сразу оживляется:
— Так я ж это самое и говорил всё время, что, мол, очень дорогая поездка, можно сказать, с другого конца земли. Как хорошо, что у вас сыскались деньги.
Август хотел бы узнать, что слышно нового в Америке, прошло уже немало времени с тех пор, как он сам был в тех краях, они ещё тогда выбирали президента, и в Вайоминге избиратели стреляли друг в друга.
— Эй, миссис Эндрюс, ты случайно не замерзла? — спрашивает он Лувисе Магрете — жену Эдеварта Андреасена.
— Немного, — отвечает та. — Ты лучше спроси у Эдеварта, чего ради ему понадобилось сюда ехать и что мы здесь будем делать. Только отнимать время у людей и докучать им.
На это Эдеварт ничего не ответил, зато Йоаким улыбнулся и сказал, что за последние двадцать лет они ей-же-ей не слишком часто сюда наезжали и не слишком докучали здешним людям.
— Хотя, конечно, я не могу ручаться, — продолжил он, — что здесь вы будете жить в такой роскоши, как привыкли.
И снова заводит свою речь Теодор:
— Здесь в Поллене мы как раз затеяли устроить почту и ещё много всякого такого. Вдобавок мы удачно заперли косяки сельди и в нашей бухте, и возле острова Фуглё. Скажу прямо, для людей бедных и для тех, кому нечего есть, это была просто благодать Божья. А вот сам я осенью вышел в море на шхуне и разбил её в непогоду...
К Поллену они подходят в послеобеденную пору, Поулине стоит возле лодочных сараев. Поулине вышла их встречать, и, хотя у неё дрожали губы, она сдержалась и не заплакала.
