— Ну, конечно, ты смеёшься, потому что со здоровьем у тебя всё в порядке. Но ты для меня всё равно что мой башмак, ведь у него тоже всё в порядке. Нет и нет! Ты вроде грудного младенца против настоящего матроса. Да-да! А окажись ты на моём месте... я занимаюсь всякими делами, и работаю, и создаю банк, и держусь подальше от всяческих утех, а тут, за стеной, прямо сегодня...
— Ха-ха-ха!
— Если сказать по совести, я бы должен проломить тебе голову, обезьяна ты эдакая, — бормочет Август, раздосадованный донельзя, — уж я бы шутить не стал. А теперь поищи себе кого другого, чтобы скалить зубы и ржать...
XI
Август снова отправился в Новый Двор к Ездре и Осии.
— Приехал один хозяин невода, так вот, он хочет здесь построиться и жить, — начал он свою речь. — Это тот самый, который запер больше всех сельди, словом, его неплохо бы залучить в Поллен. А звать его Оттесен.
— Ну, Оттесен так Оттесен, — равнодушно промолвил Ездра.
Оказывается, этот Оттесен не прочь откупить у Ездры кусочек болота, хотя бы и самую топь, и поставить там свой дом.
Ездра лишь криво улыбнулся, услышав о таком нелепом пожелании.
— Ну да, — сказал Август, поняв Ездру, — ничего хуже я тебе и предложить не мог, но...
— Ну да, — сказал и Ездра. — И не будь это ты, я уж знаю, что бы я с тобой сделал.
— Не иначе, ты совсем стал плохой на голову.
— Вы только не подеритесь, — улыбнулась Осия.
Август:
— С такими идиотами и связываться не стоит! Приезжает народ из разных концов страны, хочет здесь осесть и не может даже купить участок под дом. Каролус, по правде говоря, это единственный человек, который понял свою выгоду, вчера он положил в банк семь тысяч под проценты, это к тем пяти, что у него уже там лежали.
— Всего двенадцать тысяч! — вскричала Осия.
— Зато он распродал всю свою землю, — сухо заметил Ездра.
— Зато у него теперь есть двенадцать тысяч! — завопил Август. — Ты что, не понимаешь, о чём я говорю? Может, тебе по слогам повторить?
Ездра, всё так же холодно и неуступчиво:
— Мне бы не хотелось быть на его месте.
Август безнадёжно качает головой:
— С тобой бесполезно разговаривать! У тебя понятия меньше, чем у ребёнка. Не будь это в убыток для всего Поллена, я бы вообще с этим не заводился, потому что толку всё равно нет. Я организовал здесь почту, я открыл банк; я построил много домов, на которые глядеть и то приятно; я превратил Поллен в место, которое знают все, в настоящий маленький город. Скоро у нас здесь будут фабрика рыбной муки, здания для банка и для управы, словом, всё, что только можно. Но некоторым людям хоть кол на голове теши — толку не будет.
— А на кой нам этот банк? — невозмутимо спросил Ездра.
— Нет, вы только послушайте! В банк мы должны вкладывать деньги, а потом брать из него ссуды и таким путём зарабатывать друг на дружке. Так поступают во всём мире, а стало быть, это правильно. Но если судить по-твоему, мы ничего этого делать не должны, мы не должны идти в ногу со временем, не должны увеличивать оборот, развивать промышленность и создавать для Норвегии кредит во всём мире. А вдруг Норвегии придётся делать заём? Дурацкая болтовня, и больше ничего. Тогда, пожалуйста, ответь мне на один вопрос: а что лично ты, Ездра, делаешь со своими деньгами? Спишь с ними, что ли?
— Ха-ха! — презрительно хохотнул Ездра. — У меня нет двенадцати тысяч!
— Вот видишь! Ты сам виноват!
— Словом, у меня их мало! — Ездра поднимает взгляд и продолжает: — Сдаётся мне, мои деньги лежат там на полочке, в серой бумаге.
— Верно. Но не лучше ли было положить их в банк и получать проценты?
— Нет, Август, ты в этом ничего не понимаешь. Спору нет, ты разбираешься во всяких важных делах, в серебряных рудниках и фабриках например. А шиллинги, которые у меня лежат, я скопил, чтобы уплатить налоги. Вот заплачу их и опять останусь без денег.
— Я, между прочим, разбираюсь не только в серебряных рудниках и фабриках, — обиделся Август. — Если мне не изменяет память, я помог тебе осушить болото и вообще помогал со строительством.
Осия:
— Разве он неправду говорит?
— А чего ради они все поналезли в Поллен, эти люди? — вдруг без всякого перехода спросил Ездра. — Чего им дома не сидится?
Август:
— Прикажешь гнать их обратно? Но тогда Поллен не будет расти. Это ж надо такое сказать! Разве у всех людей на свете нет своего дома, своего крова, своей страны? Но они приезжают именно сюда, потому что здесь каждый год можно запирать сельдь, они строятся, оседают здесь, и жителей становится вдвое больше. Тебе, может, на это и наплевать, но это очень важно. Появляется больше людей, которым ты можешь продавать молоко, и всякие молочные продукты, и убоину, люди дерутся из-за твоих продуктов, набивают цену, и ты получаешь за них всё больше и больше...
— Но откуда те, кто дерутся за мои продукты, возьмут столько денег? Тогда они должны их много получать в другом месте, — задумчиво произнёс Ездра, — а стало быть, и мне придётся за всё платить больше. По-другому и быть не может. Ведь и цены тогда поднимутся.
— Да, верно, — сказал Август, слегка обескураженный, — но это уж не твоя забота, коль скоро ты своё всё равно получишь.
Августу и самому не показался убедительным такой ответ, он натужно засмеялся и перевёл взгляд на Осию. Потом вдруг воскликнул:
— Впрочем, что с тобой разговаривать! А ты как поживаешь с детишками? — вдруг спросил он, повернувшись к Осии.
— Спасибо, — ответила она, — живём себе помаленьку.
— Как я вижу, ты хочешь обзавестись ещё одним, сколько их всего будет-то?
— Даже и говорить не хочу, — рассмеялась она, — Ездра у меня прямо как тролль.
И вдруг Ездра очень серьёзно замечает:
— Столько народу наш Поллен не прокормит.
Август, обескураженный его серьёзным тоном:
— Да ну!
— Конечно, не прокормит. На свете нет ни единого человека, которого кормят банки и промышленность. Ни единого.
— Так-так, а чем же они тогда кормятся?
— А кормят их ровно три вещи, ни больше и ни меньше, — отвечает Ездра. — Это зерно в поле, это рыба в море и это звери да птицы в лесу. Три вещи. Я долго об этом думал.
— А некоторых людей всё же кормят деньги...
— Нет, — ответил Ездра, — ни одну-единственную душу.
Молчание. Август:
— А что ж такое ты собираешься ткать, Осия? Я смотрю, у тебя кругом мотки пряжи лежат.
— Да ничего особенного, просто ткань для белья.
