— Нет, нормальный человек не мог так укусить доктора! Не то уж я сказал бы пару ласковых этому человеку!
Доктору ужасно неудобно, он встаёт, Август продолжает сидеть с невинным видом. Он не понимает, что ему надо уходить, или, напротив, слишком хорошо понимает.
— Как я уже сказал, — бормочет доктор, — нам, может, вовсе и не понадобится это объявление. Кстати, у тебя не так уж и много осталось недель. Но я настаиваю, чтобы этот срок ты выдержал неукоснительно, таково требование моего старого, известного профессора. Ты можешь выйти здесь. — И с этими словами он распахивает перед Августом парадную дверь.
Август медленно поднимается с места:
— Я лучше пройду через кухню, если вы не возражаете. Хочу перекинуться парой слов с Эстер. Она ведь тоже из Поллена, мы хорошо знаем друг друга, и я должен предать ей приветы от семьи.
— Как пожелаешь, — говорит доктор. Потом он вдруг задумывается, смотрит в пол, моргает. — Да, так что у тебя с этими акциями? И что за фабрику ты хочешь построить?
— Фабрику рыбной муки. Это нам сейчас нужней всего, потому что она намелет нам много денег. Благослови вас Господь, ведь уже до последнего шиллинга подсчитано, что она будет приносить сто девяносто восемь процентов дохода. В общем, решайте сами.
— Выходит, купить эти акции — великая удача?
— Таковы были и последние слова Оттесена, владельца невода, прежде чем он покинул этот свет. Он взял акций на пятнадцать тысяч.
Ну, таких денег у доктора не водится.
— Сколько стоят твои акции?
— Пятьсот крон. А фабрика уже построена, осталось только подвести её под крышу, но крышу мы настелем скоро, нас всё время работает шесть человек.
Доктор отходит к окну, бросает взгляд в зеркало, трогает рану на подбородке и говорит:
— Это ж надо, какой лишай ко мне прицепился, зуд прямо как при чесотке. — Потом, отвернувшись от зеркала, произносит: — Ну ладно, поверю тебе, возьму акцию.
— Вот и прекрасно! — восклицает Август и, видя, как доктор отсчитывает красные купюры, умолкает. Наличными вносится вся сумма.
— Жаль, — говорит доктор, — у меня всего четыреста крон.
Август:
— Это ничего не значит, ровным счётом ничего.
Доктор задумывается, садится к столу и быстро что-то пишет.
— Ступай с этой запиской к купцу, он мне одолжит для тебя сто крон.
Словом, всё получилось так, что лучше и не надо.
Август проходит через кухню, ему хочется пошутить с Эстер, но он не желает попусту тратить время, да и доктора не хочет сердить. Он во весь голос хвалит доктора.
— Надо же, купил акцию, словно это какой-то пустяк. А как вообще дела? — спрашивает он. — Того и гляди, между тобой и доктором дело сладится.
Эстер, со смехом:
— Это ж надо придумать такую глупость!
— В Поллене ходят такие разговоры. Но, прости меня, Господи, до чего ж у тебя красивые зубы! Я стою и просто любуюсь, когда ты смеёшься. Но мне очень бы не хотелось, чтобы такие зубки меня укусили.
Лицо Эстер заливает румянец, и она торопливо оборачивается к плите, словно там у неё что-то выкипает.
— Ну, — говорит Август на прощанье, — твоим-то передать привет?
— Да, — отвечает она, — а ещё скажи всем, чтоб не болтали про меня что попало.
Она стоит перед ним молодая, красивая, милая. И никаких изъянов, вот и зубы у неё отличные.
Август выходит к Эдеварту и тотчас принимается рассказывать о встрече с доктором:
— Одну акцию он взял. Я уступил её за полцены, потому что он сразу расплатился. А теперь пошли к здешнему купцу с запиской.
— А с объявлением как дела? — любопытствует Эдеварт.
— А про него он даже и не говорил.
Они направляются к купцу. Август передал записку и получил деньги. Завязывается разговор, причём у Августа и в мыслях нет скрывать от этого человека свои планы насчёт фабрики, не такой уж он недотёпа.
— Вот поглядите, доктор тот сразу же купил акцию, вам бы тоже следовало так поступить.
— Да, я наслышан, что вы строите фабрику, но больше я об этом ничего не знаю.
— Фабрика рыбной муки. Хватит уже кормить скотину селёдкой.
— Да, вы теперь у себя в заливе станете важными господами, нам в Верхнем Поллене и думать нечего с вами тягаться. А по какой цене идут эти акции?
— Пятьсот, если сразу наличными.
Купец отнюдь не лишается дара речи, когда слышит про такую сумму. Вот и у них в Верхнем Поллене деньги в голодную пору утратили свою ценность, за них ничего нельзя было купить, они вышли из употребления, и к ним теперь не относились с прежним уважением. Уж наверняка у купца лежали где-нибудь припасённые красные купюры, а потому он с превеликой охотой дал доктору одну из них взаймы и не менее охотно приобрёл бы несколько акций. А почему, собственно, и нет?
Они потолковали о деле, Август доложил все расчёты, рассказал о том, что здание уже почти готово, фабрика принесёт сказочный доход.
— А если сельди не будет?
Это почему же не будет, вымерла она, что ли? Или море обезрыбело? Вот и в Поллене говорили то же самое, и тогда он, Август, послал артель со своим неводом, и они заперли косяк у Фуглё.
Купец вполне мог взять одну акцию, для него это важности не составляет...
Август покидал Верхний Поллен с чувством исполненного долга.
— Вот погляди, — сказал он Эдеварту, — сейчас ты получишь обратно те деньги, которые я брал у тебя взаймы.
И бродячая жизнь Августа вдруг разом закончилась. С жаром он вновь набросился на работу: оштукатурил до самого верху фабричные стены, осталось только поставить стропила и сделать крышу.
Но тут случилась заминка: стропила прибыли, их выгрузили у пароходной пристани, но произошло это в высшей степени оскорбительным способом — их прислали наложенным платежом. Август не смог выкупить товар, и Эдеварту ещё раз пришлось давать Августу взаймы те самые деньги, которые тот ему только что вернул.
Интересно, как это всё следовало понимать? Может, заведение, торговавшее строительным материалом, усомнилось в его финансовых возможностях? Пылая гневом, он самолично съездил на пристань и спросил, в чём дело? Что это всё значит, чем Август плох? Пусть они не слишком-то заносятся, эти лесоторговцы, он видывал на своём веку леса в тысячи квадратных миль, мало того, у него был и собственный лесок на Аляске, в несколько сот миль. Можете отправить груз обратно в Намсен.
Тогда они спросили его, не всё ли ему равно, заплатить сейчас или позже? Или сейчас он не может?
— Это я-то не могу, сопляки вы эдакие! — И он достал из кармана свой бумажник и помахал перед их носом заграничными ценными бумагами. — Да я могу скупить пятьсот раз всю эту жалкую лесоторговлю и при этом не стану банкротом. Можете отправлять свой груз обратно!
