Смерть стерла с мертвой кожи гной, заменявший ей пот.
– Бля, какой офигительный пафос, – с циничной усмешкой сказала она. – Узнаю ангелов. А что ты предлагаешь взамен, мне интересно? В свой законный отпуск все хором должны сидеть на кладбище и дружно проливать слезы по поводу голода в Судане? Этого не будет ни хрена. И дело даже не в факте, что современные люди – черствее кирпича. В мире столько говна… начнешь каждый раз рыдать из-за схожего повода – превратишься в фонтан. Склочный характер людей следовало прояснить на ранней стадии. Если бы Господь внимательно отнесся к своему созданию, то он бы сообразил, чем все закончится, уже тогда, когда Адам начал лапать Еву.
Хальмгар, сунув руку за пазуху, извлек разорванную пачку жвачки. Тряхнув ее как следует, он выдавил на ладонь пару квадратных подушечек.
– Угощайся, – любезно предложил он Смерти. – Известный бренд, один президент на Кавказе сделал его жутко популярным. Новый «орбит» со вкусом галстука
[53]
. Относительно твоего мнения возражений нет. Стоило Адаму взять Еву за сиськи, как у меня тоже сработала мысль: мальчик далеко зайдет в своем развитии. Мне всегда хотелось спросить Господа – зачем он вообще сконструировал людей? По-моему, если бы Землю населяли собаки и страусы, было бы куда симпатичнее. Но он – босс, и его мнение – закон.
Взяв одну из подушечек, Смерть со смешанным чувством любопытства положила ее в рот – протолкнула в сочащуюся сукровицей трещину в щеке, не разжимая бледных губ. Язык вкусил смесь ниток и пуговиц, но выплюнуть не хотелось: наездник от природы был равнодушен к любой еде – кроме свежей крови. Настроение бурлило: оно было испорчено еще с утра. Недаром первый, второй и третий всадники Апокалипсиса отказались прибыть на деловую встречу, а жестоко напились в туристическом баре, выехав в соседний Египет. Кому после огромной выслуги лет захочется получить бумажку с уведомлением об увольнении? Да, так решили на Небесах – теперь нет войны, мора, смерти и голода. Вообще больше ничего нет. А ему-то даже и не напиться в хлам, по-человечески вместе с коллегами. Ибо парам крепкого алкоголя свойственно питать кровь, а не одурманивать кожу и кости…
– Да, – замогильно проскрипел всадник. – Я все понимаю, но чувствую боль. У тебя есть работа. А у меня больше нет. Я словно клерк, сокращенный после краха на бирже. Противно ощущать собственную ненужность.
Хальмгар не изъявил сочувствия, казенным жестом достав квитанцию.
– Распишись вот в этой графе, – показал он. – От руки – «Я, четвертый всадник Апокалипсиса, подтверждаю, что заранее был предупрежден об увольнении и не имею никаких претензий к руководству». Приложи палец.
– У меня нет отпечатков, – зловеще предупредила Смерть.
– Поэтому и прошу, – внятно объяснил ангел. – У всех есть, а у тебя нет.
Исполнив требуемое, Смерть бережно свернула квитанцию, втиснув ее в подсумок на седле коня, сшитый из татуированной человеческой кожи. Отстегнув маленький кармашек, она достала оттуда кусочек картона.
– Это моя визитка, – смущаясь, объявил всадник. – Если вдруг понадоблюсь…
– Не понадобишься, – отрезал Хальмгар.
Лицо всадника потемнело. Наклонившись с коня, он схватил ангела за руку.
– Как глупо… – прошипел он, и в потухших глазах белой искрой мелькнула ненависть. – Зачем походя обижать людей, которые хорошо делали свою работу? Десятки тысяч лет, изо дня в день, я пахал как вол, собирая скорбную жатву… у меня даже не было девушки… или юноши, хрен его знает. Штаны – и то некогда снять, чтобы разобраться, какого я пола. Может, вовсе гермафродит, не удивлюсь такому обстоятельству. Остерегись, Хальмгар… разве ты Бог и тебе ведомо будущее? Кто знает, как оно повернется… зачем же разбрасываться настолько ценными кадрами?
Оторвавшись от ангела, Смерть сделала шумный выдох: на Хальмгара повеяло морозом, брови и ресницы облепил густой иней, ангел ощутил себя семгой, брошенной в рефрижератор. Сверкающий лед волной расползся по пустыне, и голубая изморозь расцвела яркими узорами, поднимаясь по стволам пальм. На ветвях баобаба, налившись льдом, вытянулись и повисли сосульки. С высот червивого неба со стеклянным звоном упали замерзшие птицы, расколовшись на десятки крохотных ледышек. Нефтяные огоньки погасли, их заменили бриллиантовые отблески ледяных пластин, отразившие дыхание загробного мира. Импульсивная ярость Смерти исторгала из глубин сочившегося гноем сердца умертвляющий холод, способный заморозить человека за пару секунд. Зрелище морозных узоров в жаркой пустыне, открывшееся Хальмгару, поражало своей необычностью, удивляя не меньше благоуханного цветения райских садов. В этот момент он уяснил – злить ценного работника, испытывающего стресс, достаточно неразумно.
– Действительно, я погорячился. – Дружелюбно улыбнувшись, ангел по-японски, обеими руками взял визитку. – Надо же, – прочел он. – «Срочный выезд в любое место и в любое время». Тебя ценят, поверь. Последнее, что я прошу, – передай квитанции об увольнении тем троим. Это необходимо для отчетности. Знаешь, с радостью поболтал бы с тобой еще, но столько дел…
Всадник молча смял протянутые ему квитанции, не глядя, положил их в сумку. Забыв о словах прощания, он тронул поводья лошади, ленивой поступью двинувшейся навстречу солнцу: копыта скользили по тонкому льду. Шаг за шагом он исчезал в ледяных бликах из поля зрения Хальмгара.
И Ад следовал за ним…
Отступление № 7 – Иоанн/Ной
Ной просто-напросто лучился, фонтанируя счастьем и благожелательностью. И херувимы, и серафимы – любой, кто хорошо знал Бормана, несомненно, были бы поражены: этот милый добряк ничем не напоминал прежнего Ноя, столь безжалостного к своим подчиненным. Официально, в общем, ему не подчинялся никто, но любое небесное создание понимало: личный секретарь Господа обладает пусть невидимой, но в то же время неограниченной властью. С этим визитером он бы тоже не церемонился, если бы не особый, можно сказать, исключительный случай. Отказать в приеме одному из самых приближенных апостолов – сразу начнутся кулуарные разговоры в «аквариуме» под недовольный шелест крыльев. Как-никак Иоанн с давних пор любимчик Божий, а его Евангелие – признанный на Земле и Небе бестселлер. Вокруг уже и без того хватает интриг и сплетен завистников, словно это не Небеса, а московская гламурная тусовка. Достаточно факта, что каждый месяц в канцелярию стабильно приходит анонимка от Хама, повествующая: «Папа упился вусмерть в винограднике и уснул среди лоз в голом виде»
[54]
. Приятно слышать такое – от родного-то сына… а вот что поделаешь, даже принадлежность к касте праведников не дает гарантии: в семье не без урода. Извинившись перед гостем, Ной вышел в приемную и сейчас же вернулся с экологическим чайником, кипятившим воду на молниях.
