– Сматывайтесь, – хрипло бросил он в сторону Агареса и передернул затвор «калашникова». – Как бы заезженно это ни звучало – но я их задержу. А что еще можно сказать в сцене крутого экшена? Давай, беги для начала к Боровицкой башне – увидимся там. Разыщи «смертьфон» и свяжись со своим ублюдочным начальством. Отсрочка невелика. Мы не сможем их остановить.
– Вау, – с издевкой произнес демон, не трогаясь с места. – Хотел бы я полюбоваться на то, что ты сейчас будешь делать! Да, у ангелов есть центр спецподготовки и там много чему учат: откачивать утопленников, снимать с деревьев кошек, принимать роды. Нет, я совсем не против, брателло, покрасуйся перед девочкой… но с непривычки в лоб себе не засвети.
Аваддон молча прижал приклад к плечу – ему понадобилась секунда, чтобы «на глаз» вычислить траекторию снижающегося вертолета. Автомат звучно поперхнулся: из подствольника, сопровождая гранату, потянулась тонкая струйка голубого дыма. Опытный пилот, завидев в толпе гранатометчика, попытался бросить машину в сторону, чтобы избежать попадания. Однако ангел, как выяснилось, рассчитывал именно на такой рефлекс с его стороны. Блестящий овальный цилиндрик, ударив точно в хвостовой пропеллер, взорвался, рассыпаясь на яркую вспышку огня, осколки и дым. В реве тысяч луженых глоток на Красной площади взрыв прозвучал не громче хлопка в ладоши: словно ребенок увидел клоуна.
Вертолет занесло, потеряв управление, он начал крутиться – напоминая смешного щенка, пытающегося поймать свой хвост. Искореженный пропеллер врезался в центральную башню собора – самую высокую, с блестящей золотой маковкой: куски красного камня разлетелись веером. Задымившись, машина рухнула – не упала, а сползла по стене храма, сдирая золоченые ободки, несколько раз перевернувшись, она разломилась надвое. Светлана зажмурилась – она ждала эффектного взрыва, как в кинобоевиках. Однако вертолет не взорвался, хотя из пробитого бака остро запахло горючим. Кошачьи глаза демона по размеру сравнялись с апельсинами.
– Где это ты так научился? – смущенно пробормотал он, глядя на искореженный вертолет: ветровое стекло было покрыто сетью трещин.
– Когда принимал роды у кошек, – осклабился Аваддон. – Надеюсь, теперь все понятно? Дурак, ты уже должен был быть рядом с Боровицкой. Мы с тобой теряем время. Он сохраняет ясновидение – находясь в полутрансе.
Демон кивнул. Подобрав одной рукой оружие с камней, другой он цепко вцепился в запястье Светланы и поволок ее за собой. Оборачиваясь на ходу, та никак не могла отвести глаз от окутанных дымом останков вертолета.
– Царь Мидас, – шептала девушка. – Он превращает людей в золото…
– Заладила, – огрызнулся демон, пробиваясь сквозь отряд польских кирасир к кремлевской стене, где зияли дыры от развороченных могил. – Ну, теперь ты все знаешь. Охота обсудить с подругами? Срочно запишись на ток-шоу.
Светланой овладела жесточайшая досада. Она бы с удовольствием вырвала руку и убежала, однако идея остаться наедине с Мидасом не казалась ей блестящей. Прикинув это, она решила удовлетвориться легким скандалом.
– Чего же ты тогда молчал, скотина? – возвысила голос невеста.
– Чтобы избежать миллиона идиотских вопросов, – хамски оправдался Агарес. – Блондинке же мало спросить – она из тебя всю душу вытащит.
Продолжая препираться на ходу, они бегом миновали толпу зевак: плюясь семечками, те увлеченно наблюдали словесное сражение между светлейшим князем Григорием Потемкиным и сиятельным графом Григорием Орловым. Засучив рукава камзолов, старики напоминали двух нахохлившихся петухов.
– Изыди отседова, пес, – наседал разгоряченный Орлов. – Это ты, черт одноглазый, меня из постели Катеньки
[73]
вытащил. Ну, готовься – нашел я тебя. Теперича на Страшный Суд точно без второго глаза отправишься.
– Я вытащил? – пихал его в грудь Потемкин. – Проблядь твоя Катя, каких свет не видывал! Не был еще в архивце державном? Так сходи, погляди, каковы отписки-то от меня лежат: «У тебя, матушка, было пятнадцать кобелей, а я шестнадцатым быть не желаю!»
[74]
Это из-за тебя, подлеца, немчины картинки подвижные снимают, где Катя с конем ублажается. А на хрена ей сдалась сия убогая кляча, ежели у меня – в полтора раза больше?
На этой фразе дискуссии пришел конец: Орлов ударил Потемкина в здоровый глаз. В ответ светлейший, обрушившись на сиятельного всей своей тушей, повалил того на брусчатку и стал кусать, пытаясь выхватить из щеки кусок мяса. Молодой человек среди зевак с нездоровой кожей, в истлевшем прусском мундире и обсыпанном мукой парике радостно потеребил торчавшую из уха вилку. Стоя на приличном расстоянии, он обозревал драку, обмениваясь сочащимися счастьем комментариями с курносым мужчиной средних лет. Поперек шеи собеседника в форме рокового банта туго стянулся белый шарф: это были императоры Петр III и Павел I
[75]
. Знаменательное крушение вертолета у собора Василия Блаженного уже через минуту было забыто окрестной публикой: с начала Апокалипсиса Красную площадь завертело в таком калейдоскопе событий, что народ пресытился зрелищами. И уж тем более мало кого интересовала парочка, бегущая на всех парах к Боровицкой башне, – мужик с АКМ, распустивший белые волосы поверх черного плаща, и блондинка, давно смирившаяся с мокрой майкой и грязными шортами.
Кар первым выбрался из-под гнутых лопастей разбитого вертолета. Выглядел он не лучшим образом – выбитый глаз вытек на щеку, левая рука бессильно повисла вдоль тела, сломанная в двух местах. Не говоря ни слова, офицер вскинул здоровой рукой MП5 – короткая очередь перерезала тело Аваддона пополам. На брусчатку, весело звеня, посыпались гильзы. Какая-то «новоживая» фотомодель, погибшая в девяностые на разборке в сауне, истерически завизжала – скорее по привычке. Вытащив застрявший в губе осколок стекла, Кар шагнул к распростертому телу… но оно вдруг само поднялось к нему навстречу: быстро и упруго. Из круглых дырочек на груди ангела толчками выплескивалась кровь. Стиснув пальцами серебро, он стянул с лица маску – и Кар невольно попятился. На него смотрели два глаза: необычные, каких он никогда не видел в своей жизни. В них не было ни белка, ни зрачка: все пространство от верхнего до нижнего века было залито кромешной тьмой – обволакивающей льдом, навевающей безысходную осеннюю тоску. Глаза моргнули, наливаясь тусклыми отблесками бездны.
– Чувствуешь радость, а, красавчик? – бесстрастно сказал Аваддон. – Вот поэтому меня и заставляют носить маску. Стоит мерзавцам заглянуть мне в лицо, как у них случается приступ кратковременной депрессии. Особенно хорошо действует на женщин. Да, в общем, это неважно. Твоя проблема в другом – пули причиняют мне боль. Однако я не могу умереть: даже на одну минуту, как это случается со всеми при Апокалипсисе. А вот ты – можешь.
