– Вот здесь совсем засада, – нахмурился пророк. – «А двенадцать ворот – двенадцать жемчужин: каждые ворота были из одной жемчужины». Ужас-ужас-ужас. Где взять 12 жемчужин такого размера? Самая большая, что я слышал, описана у Жюля Верна в «20 000 лье под водой» – примерно с пушечное ядро. Ума не приложу. В природе жемчуга-монстра не существует, вырастить искусственно – времени уже нет.
Адиль перебрал зернышки четок.
– Моя так мыслит, насяльника Нух
[91]
… – пропел он. – Если Аллах захосет, она создаст нам жемчужину больше, чем двести слонов. Но при условии отсутствия у Аллаха такой желаний, моя делает просто: берет листы китайской пластмассы и покырывает их с двух сторона жемчужный лаком. Насяльника, кылянусь: ни один собак не догадается. Стоять правильно будет, сверкать будет, глаз-млаз радовать будет!
– Вариант, – безрадостно сдался Ной. – Но вообще Иоанна за такую фантазию убить мало. Галлюцинации, как после ЛСД. Улицы из золота я могу понять – однако жемчужины в голове не укладываются. Ладно, в конце концов, это временный Иерусалим. Потом построим лучше.
– Еще сьто-нибудь, насяльника? – поинтересовался прораб.
– Конечно, – пролистал страницы праведник. – «И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец». У меня есть мысль, что агнцы устроят забастовку, если мы заставим их работать светильниками. Может, Бог и правда все осветит… а ну как он устранится и скажет, что это мои проблемы? Я его давно знаю – он любит сюрпризы. Надо подготовиться к этому случаю. Делать нечего – расставим по Иерусалиму агнцев с корзинами светлячков: все мило, романтика и экологически чисто. Так, что дальше? «Ворота его не будут запираться днем, и ночи там не будет». Слава тебе, Господи. Хоть с чем-то Иоанн сподобился помочь.
Адиль нахмурился.
– Насяльника, – строго заметил он. – Охрана нужен. А если абреки? Евроремонт рушить, камешка выковыривать, фольга резать? Аллах в гости приходить – город нету… Аллах сердиться… секим-башка делать.
Ной по-отечески поправил тюбетейку на голове прораба.
– Там же одни праведники, – объяснил он таджику. – Сто сорок четыре тысячи душ – не фунт изюму. Неужели кто-то из святых людей начнет камешки в карманы совать? «И не войдет в него ничто нечистое, и никто преданный мерзости и лжи». Говоря по-людски, это самый мощный в мире фейс-контроль. Абреки туда даже при желании не прорвутся. Почитай на досуге фантастику. Силовое поле, типа того.
– Нух… – прошептал прораб, затравленно оглядываясь. – А твоя сто процентов уверен? Знаешь, у нас в кишлак мулла был – осень праведный. Молился пять раз в день, в рамадан шашлык днем не кушал, без Корана даже баню не посещал. Святой селовек. Идет он как-то мимо месеть. Видит – новый «лексус» стоит, и клюси в замке зажиганий. Мулла сел за руль и угнал. Милиция просил – засем, бабай, такой вещь делал? Мулла не объясняет – «биль-биля» кричит, глаза пусит, руки машет. Так и уехал лес пилить, во славу Аллаха. Праведник-мраведник. Один день ходит, два ходит. Говорит – ай, как хорошо. Золото смотрит. Хризолит смотрит. Смарагд смотрит. Потом – никого рядом нет. Он видит: мелкий камушка отвалился. Праведник в карман – шасть. Думает – отдам Нуху. И забудет. А второй подберет – тоже забудет. Не искушай, насяльника. Сигнализация ставить надо.
– Как-то раньше я слабо представлял себе небесный Иерусалим с сигнализацией, – тревожно признался Ной. – Праведники гуляют по городу, а рядом что-то пищит, как у подъезда панельного дома. Ну ладно, на первое время можно – попробуй, проведи провода. Уфф, гора с плеч. Осталось добавить только реку жизни — это предприятие сложное. Воды реки должны проистекать через город от Престола Господня.
– Арык выроем, – оскалил Адиль золотые зубы. – Моя не привыкай.
Ной мельком просмотрел сделанные им записи.
– Теперь давай договоримся о цене, – жестко объявил он.
Глаза Адиля сощурились, превратившись в китайские щелочки.
– На весь бригада – минус миллион грехов, – произнес таджик тоном, не допускающим торга. – Это посьти даром, насяльника. Меньше никак.
Он отвернулся, показывая слабую заинтересованность в заказе.
– Ты здоров ли? – сурово осведомился Ной. – Евроремонт от таджиков столько не стоит – качество у вас общеизвестное, даже молдаване лучше. Я вообще-то тебе одолжение делаю. Все хотят без грехов остаться. Найму дивизию СС «Мертвая голова» – даром построят, еще и спасибо скажут.
Ной демонстративно положил руку на трубку телефона. Вопреки предположению, Адиль не спешил падать в ноги и предлагать скидку.
– Насяльника, – умильно сообщил он, сняв тюбетейку. – Аллах – сердитый. Твоя приходить, говорить: «Моя грехи жадничал. Дивизию СС нанимал, чтобы небесный Иерусалим строить. Похвали Нуха на экономию». И сьто же, по-твоему, сам великий Аллах тебе сделает?
– Триста тысяч грехов, – повысил ставку Ной, оценив ситуацию.
– Семьсот, – отреагировал Адиль, надев тюбетейку.
– Пятьсот, – отрезал Ной. – Это лимит. Больше – только через Бога.
На этой фразе таджик сдался – они ударили по рукам.
Ровно через полчаса Ной сидел на краешке облака в кабинете Бога-отца. Водя пальцем по бумаге (после каждого подчеркивания на белой поверхности вспыхивали линии прозрачного огня), тот сосредоточенно всматривался в цифры и названия. И лицо его делалось мраморным.
– Значит, ты предлагаешь, – четко и размеренно произнес Бог, – чтобы город Иерусалим, сошедший с неба, состоял из фольги со стеклом, пластмассовых ворот в акриловой краске, агнцев, отягощенными корзинами сверчков, сигнализации и арыков?
Ной почувствовал подвох, но отступать было уже поздно.
– Да, – выдавил он из себя, ежась от предчувствий.
– Своеобразно. – Бог задумчиво щелкнул по бумаге ногтем. – Остается предположить следующее: когда праведные девственники вступят в чертоги из фольги, сработанные мастерами таджикского евроремонта, прикоснутся к святой пластмассе и хлебнут воду жизни из арыков, они ощутят небывалую благодать. И обязательно восхвалят меня за то, что всю жизнь хранили невинность, не оскверняя себя грехом. Да чего ж мы тогда вообще страдаем? Давай закажем строительство небесного Иерусалима китайцам: и так уж полмира носит штамп Made in China. Правда, через месяц он расползется в клочья, но нам-то какая разница?
Лицо Ноя изменило цвет: с небесно-бледного на свекольный.
– Господи. – Он перекрестился на светящийся в облаках нимб. – Разумеется, ты прав. Но лично я не сгущал бы краски. Это ж не навсегда. Просто надо самое первое время где-то праведников разместить. Я понимаю – обязательно возникнут вопросы. Если человек всю жизнь вел себя праведно – вполне логично: при конце света он ожидает пятизвездочный комфорт с буфетом. Но мы учредим специальную информационную службу, которая объяснит праведникам, что это временные трудности. Столько лет терпели – чуток подождут.
