Это была голова Хакима.
Губы убитого дергались — будто пытаясь что-то сказать. В ужасе отшвырнув от себя голову, Сали попятился, споткнулся о камень, упал навзничь. Рука скользнула за отворот куртки — к пистолету… Девушка взвилась ввысь, как птица. Последнее, что албанец увидел в жизни, — летящее к нему лезвие. Нож вошел в глазницу, пригвоздив затылок Сали к земле. Дождавшись окончания конвульсий, Червинская нагнулась, чуть повернула каблук вправо — полоска стали скользнула назад, голова мертвеца завалилась набок. Обыскав труп, девушка забрала сотовый и ключи от машины. Взявшись пальцами за нос, она сочно поцеловала Сали в мертвые губы, лизнув выступившую кровь.
— Mirupafshim
[16]
, — наконец-то смогла улыбнуться Червинская.
«Айфон» издал птичье чириканье.
«Гостиница отменяется, — высветилось сообщение связного. — Через два часа — аэропорт Орли, дипломатический рейс в Москву. Пилот будет ждать на входе в зал, у него твой второй паспорт. Пройдешь к самолету без регистрации и таможенного досмотра. По прилету передашь груз курьеру, пароль — лоа. Если не приедет — спрячь в условленном месте. Позже из Москвы — новый вылет, загляни в почту, распечатай электронный билет».
Садясь в «Рено» албанцев, девушка аккуратно пристроила сумку позади себя.
…Седой, сгорбленный старик на мосту Александра III не мог оторваться от зрелища своего счастья. Раз за разом он с наслаждением перебирал в руках денежные брикеты, чувствуя упругость гладких банкнот. Мишель упивался воем сирен, словно сладкой музыкой, почти ощущая ласки мулаток в Рио-де-Жанейро. О, надо же… одна пачка тяжелее других. Как он не увидел сразу? Спереди и сзади бумажки по 500 евро… и что за «кирпичик» в середине?
Дева Мария! Это же…
Яркая вспышка согнула фонари на мосту, выбив из них стекла, толстые металлические стержни силой взрыва скрутило в штопор. У золоченого орла снесло крыло, в воздухе закружились сиреневые банкноты. Спустя минуту взрыв потряс пригород Клиши-су-Буа — сработала бомба в сотовом телефоне Люсьена. Хаким сделал свое дело, но полюбоваться на результат уже не мог.
…Дом Инвалидов залили огни сотен софитов — все телекомпании мира, покинув Gare du Nord, наперебой давали в эфир шокирующую новость.
Глава девятая
КИСУЛЯ ВЕНЦЕНОСНАЯ
(Кутузовскiй проспектъ, ночь)
Император объявился в шоппинг-центре «Перекрестье» в разгар ночи. Словно снег на голову, одетый в элегантный серый костюм, в кожаных сандалиях, с летним золотым венцом на голове. Едва его величество, с интересом рассматривая рекламу, вошел в супермаркет, две продавщицы сразу упали в обморок — а пятеро прочих испытали внезапный оргазм. Одарив верноподданных парой горстей конфет «Мишка», август потребовал присутствия главного купца. Сонное начальство в жилетке и картузе, с бородой лопатой под белые ручки извлекли из кабинета, представляя царю. Первое время купец был бесполезен — держался за сердце, часто хватая ртом воздух. Лишь после стопки коньяка его речь обрела нужную связность.
— Твое величество, — снял картуз купец, — какими судьбами к нам?
— Да вот, — погрозил пальцем государь, — мне на совещании сказали, что в империи кризис. А вы, купечество, гнусным образом цены ломите, хотя в Европах их снижают. Решили дружно по вашему магазину пройтись, прямо из Кремля — а то, знаете, давно на шоппинге не был. Очень любопытно-с.
Купец униженно кланялся, подметая бородой пол.
— Царь-батюшка, — залепетал он, — да что ж сразу к нам? Недостойны. Эвон, по дороге из Кремля сколько всего славного. Ты бы, кормилец, в бутик «Версаче» зашел али «Тиффани» — вот где подлецы, кризисом пользуются: ломят с православных втридорога в еврах своих. А у нас что? Цены наискромнейшие, в убыток себе работаем, Бога-то ить не забываем!
Государь подошел к мясному прилавку, любуясь розовыми отбивными. Купец за его спиной, ломая ногти, распечатал пачку успокоительного.
— Это что ж свинина-то такая дорогая? — строго спросил август.
— Почему же дорогая, благодетель? — икнул позади купец.
— Да сам не знаю… — сообщил император, почесав затылок под венцом. — Я-то, откровенно сказать, давно не в курсе, почем свинина. У нас в Кремле она бесплатная, бери да кушай. Здорово быть государем… правда, Шкуро?
Граф молодцевато щелкнул каблуками.
— Никак нет, ваше величество, — отчеканил он. — Здорово и клево — это служить своему императору. Другого счастья мы не знаем и знать не хотим!
— Зачет, — довольно кивнул август. — Ну что ж… тогда ты скажи — тут дорого?
— Понятия не имею, государь, — пожал плечами Шкуро. — Я такое говно не покупаю. Затовариваюсь на фермах, где выращивают экологически чистых поросят. Там, кстати, тоже даром отдают… прямо беда какая… боремся с коррупцией, а все бесполезно. Надо сажать тех, кто дает — а не кто берет.
— Чудная мысль! — восхитился император. — Молодец, хвалю. Есть, правда, опасность: чиновники будут брать двойной тариф с взяткодателя, угрожая его следствию заложить. Ладно, если никто не знает цен на свинину, посмотрю-ка я бумаги… из Интернета кой-чего скачал, прихватил с собой.
Купец побледнел, смяв в руках картуз.
— Свиньи-то у нас какие, царь-батюшка, — понес он околесицу. — Первостатейные свиньи. На иную смотришь — не свинья, а прямо министр. Холеная, взгляд умный, копытца чищеные… хоть газету давай читать.
Пресс-секретарь государя, обер-камергер Сандов, больно ущипнул купца за локоть. Тот застыл на месте, глаза дико вращались, как у сломанной куклы.
Лицо пошло красными пятнами — купец был близок к потере рассудка.
— Наценка 120 процентов, — свел брови государь. — Обалдеть можно. Дерете последнюю шкуру с трудящихся… Ничего, я сейчас здесь порядок наведу. Пользуетесь тем, что я загружен проблемами империи — устроили беспредел! Интересно, а колбаса почем? Я помню, она ведь раньше два рубля стоила.
— Батюшка, — убитым голосом произнес купец. — Ей-богу, я даром раздам — выйду на улицу и скажу: православные, бери, что хошь. Скидка «Царская». Только езжай отсюдова, ладно? Принесла ж тебя, отец, нелегкая именно в наш супермаркет. Других рядом полно, с живой осетриной и раками на вес золота, так нет — тебе именно к нам надо заглянуть. Чем я Господа прогневил, милостивец? Только на той неделе свечки в храме пудами жег.
Сандов и Шкуро оттерли купца в сторону, тот упал на руки свиты.
— Охренел от счастья, — объяснил императору граф Шкуро. — Шарики за ролики заехали. Конечно, такая реклама им — соседи обзавидуются.
Неподалеку послышался шум, грохот и крики радости. Охрана с трудом сдерживала натиск груженного покупками человека среднего роста, с коротко стриженной бородой и горящими от восторга глазами. Он воздел руки вверх, падая на колени — рядом шмякнулись пакеты с молоком.
