Машину швырнуло в сторону. Хорошо знают свое дело — ей прострелили шину на ходу… наверняка, снайпер уже свил гнездо на колокольне дуомо. «Альфа-Ромео» врезалась в мусорные баки у здания с ангелочками над крышей — из-под капота пошел пар, руль вдавился в середину груди… треснув, сломалось ребро. Никакой боли — как обычно. С хрустом вырвав руль и отшвырнув его к дверце, она ловко крутанулась на водительском сиденье: жесткий приклад автомата уперся в плечо. Машина полиции мчится вперед, она видит лицо молодого карабинера за рулем.
Тах-тах-тах-тах-тах!
Бело-синий автомобиль вильнул. Брызги — в «лобовушку» будто швырнули полкило клубники… красная, густая масса сочится вниз — включились «дворники», размазывая кровь. «Фиат» дрогнул, остановился. Червинская отбросила пустой магазин, вставила новый рожок — металл звонко клацнул. Выпрыгнув из машины, она побежала к преследователям, стреляя веером от живота. Автомобильные дверцы брызнули стеклами, пули в клочья рвали бампер «Фиата». Автомат раскалился в ее руках — шипя, задымились ладони, запахло горелым мясом; девушка ничего не чувствовала. Она давила на спусковой крючок, пока тот не скрежетнул вхолостую. Патронов в рожке не осталось… так же как и живых людей. Выждав, Червинская закинула оружие за спину. На сердце стало легко. Она шагнула к своему «Альфа-Ромео».
Выстрел.
Пуля толкнула ее под лопатку. Она упала, по инерции вытянув руки — асфальт содрал кожу с обеих ладоней. Шатаясь, поднялась, не стала оборачиваться; стреляли откуда-то далеко… Новый выстрел разорвал воздух — девушку снова швырнуло на живот — на этот раз свинец застрял в пояснице. Ха-ха, ничего особенного… а вот плащ, наверное, безнадежно испорчен. Стрельба у дуомо уже стихла, возможностей живых трупов хватило не надолго. Забрав из разбитой машины сверток, Червинская нырнула в извилину улочки — туда, где в поцелуе, слипались стены старых домов.
…Снайпер Энцо Гаррона с искренним недоумением посмотрел на свою винтовку. «Беретта» не подводила даже в том случае, если с 500-метрового расстояния требовалось снять психа, взявшего заложника. О Мадонна… Тут, само собой, дистанция побольше, но телескопический прицел «Цейс-Диавари» позволяет точно видеть в темноте: он не промахнулся. Обе пули попали девушке точно в спину, между пепельных волос — она упала и поднялась… Но ведь калибр 7.62 миллиметра способен проделать в теле дыру размером с кулак! Бронежилет… А разве есть на свете такой жилет, что выдержит бронебойный гостинец из снайперки? Что-то странное… определенно здесь ошибка. Девица словно робот из фантастического фильма — расстреляла из автомата полицейскую машину, спокойно ушла с двумя свинчатками в теле. И кровь… при попадании не было крови… ВООБЩЕ. Хотя такие пули вызывают жуткий фонтан, разрывая артерию… Нет, твердо решил Энцо, чуда здесь быть не может. Просто это ОЧЕНЬ КРУТОЙ БРОНЕЖИЛЕТ. Специальная разработка ученых, которую украли террористы — вот и все объяснение.
Вокруг дуомо, заходя со всех сторон, кольцо спецназа окружало горящие останки. В дымящихся ошметках мяса не было ничего человеческого (да и раньше-то, прямо сказать, не очень-то было) — сплошное месиво из рук, кишок и костей. Над площадью повис сильный аромат рома и экзотических специй, фонари офицеров выхватили из тьмы тело священника, распростертое у алтаря. От саркофага в подвале дуомо ничего не осталось — он превратился в пыль.
Пробираясь в конец переулка, Червинская знала: водитель уже ждет ее. Машина без номера, как условились. Она села на заднее сиденье и с любопытством развернула свиток ветхой материи. Вгляделась в лицо…
О… надо же. Снова разочарование, как и с Пушкиным. После СТОЛЬКИХ разговоров она ожидала большего… Тонкие пальцы свернули ткань обратно в тугой рулон. Зомби-шофер вел автомобиль по улице с безразличностью холодного трупа, либо живого жителя Скандинавии… Он тоже не умел говорить. Негр, только на этот раз старый… кожа полностью зеленая.
…В «айфон» звучно упало sms. Червинская взглянула на дисплей.
На этот раз улыбка далась легко. Ей назвали новый адрес.
Глава тринадцатая
ЗВОНОК БОГА
(Трактiръ «Гламуръ» на Садовой)
Каледин не чувствовал себя так плохо с тех пор, как на выпускном балу умудрился смешать коньяк с селедочным рассолом. Голова почти не поднималась, в глазах стайками мерцали синие звездочки, затылок пронзало болью — как копьем. Колдун убрал иглу от куклы сорок минут назад, и Федор еще полностью не оклемался… остается представить, как весело сейчас Алисе. После секретного доклада Муравьев подписал командировку на Гаити: фото дочери профессора Мельникова сокрушило сомнения директора полиции. Ко всему прочему, Муравьев был увлечен другим… Как прозрачно намекнуло Каледину начальство, они с Антиповым вышли на след заказчика ограблений могил и скоро вот-вот назовут имя. Должного эффекта эта новость на Каледина не произвела — он пребывал в уверенности, что их мнения расходятся, но споры с мудрым руководством считал глупостью. В конце концов, сейчас приоритет — добраться до колдуна, терзающего их с Алисой куклы… иначе будет совсем плохо. Вылет завтра, билеты куплены… сначала «Эйр Франс» до Санто-Доминго в Доминиканской Республике, а оттуда «Кариббеанджет» в Порт-о-Пренс, столицу Гаити… всего-то 35 минут. Где они с Алисой там будут жить, в каком отеле остановятся — надворный советник не думал. Когда иглой тычут в середину глаза — ууу… тут даже ночлежки не требуется, на асфальте с бомжами поживешь. Изобразив радушие, Каледин вылил остатки водки в стопку сидящего за его столиком князя Кропоткина и подмигнул официанту. Правильно расценив намек, тот сразу прибежал с запотевшим графином. Емкость со стуком встала на нежно-розовую скатерть, разрисованную бабочками-махаонами. Трактир назывался «Гламурь» — в заведение с другим названием Кропоткин бы не пошел.
— Ну, с богом, — по старой гимназической привычке выдохнул Каледин.
Князь, поморщившись, проглотил водку. Федор же ловко и незаметно выплеснул стопку под стол. Сердце при этом действии, разумеется, облилось кровью.
— Ты мне, твоя светлость, всегда нравился, — с наигранной веселостью заявил Каледин, жуя облепленный укропом огурец. — Пирсинг нестандартный, а татуировки совершенно обалденные. Правда, в тот момент, когда ты на Алиску заглядывался — признаюсь, я мечтал разбить тебе рыло и колечки твои в глаз загнать. Но ты уж извини, брат — ревнивый я от природы.
Подняв от тарелки осоловевший взгляд, Кропоткин погладил Федора по руке. Кольца в ушах и пупке романтично, с нежностью зазвенели.
— Ты мне тоже нравишься, — улыбнулся Кропоткин, и надворный советник похолодел. — Знаешь, у меня сильная слабость к симпатичным блондинам.
— Э… — ответил ошалевший Каледин, не рискуя убрать с ладони княжеские пальцы. — Но… ведь ты же слывешь бабником, твоя светлость… Разве нет?
— Я всеяден, — рассмеялся князь. — У меня слишком много гормонов, в этом моя проблема… к тому же, задумайся, — мальчик, девочка, какая в жопу разница? У меня во флигеле, если хочешь знать, и небольшая собачка живет.
