– А скажи-ка, браток, по какому ты сюда делу?
– Распространяю книги.
– А можно узнать, какие книги?
– Учебники и другие издания общества «Искатель истины и K°», Чикаго.
Мак выпалил все это одним духом, и на того это, видимо, произвело впечатление.
– Ну значит, все в порядке, – сказал он. – Остановитесь в «Золотом орле»?
Мак кивнул головой.
– Ну так вас подвезет Плегг, вон он стоит у повозки… А мы, знаете, поджидаем проклятых агитаторов, тех, знаете: Им Работать Мука
[61]
.
У дверей гостиницы «Золотой орел» стояло на посту еще два солдата, низкорослые, бандитоподобные, в надвинутых на глаза шляпах. Когда Мак вошел в бар, все у стойки обернулись и осмотрели его. Он буркнул им: «Добрый вечер, господа», – и подошел к хозяину справиться о комнате. Предстояло разрешить трудную задачу: у кого, черт возьми, осмелится он спросить, где помешается редакция «Невада уоркмен».
– Да койка, пожалуй, найдется. Коммивояжер?
– Да, – ответил Мак, – по книгам.
У другого конца стойки стоял рослый мужчина с морновыми подусниками и разглагольствовал пьяным хныкающим голосом:
– Дали бы мне волю, я б живо выкурил из города этих паршивцев, в рот им всем дышло. Слишком много путается в это дело проклятых законников. Вышвырнуть вон сукиных детей – и дело с концом. Будут упираться, пристрелить их – вот что я говорю начальнику, но тут сейчас же закопошится все это дерьмо собачье – сукины дети адвокаты и законники со своими судебными приказами, хабеас корпус и бесконечными доводами. Черта ли мне этот хабеас корпус.
Ладно, ладно, Джо, ты так им и скажи, – успокаивал его хозяин.
Мак купил сигару и вышел на улицу с непринужденным видом. Не успел он прикрыть дверь, как пьяный снова заревел:
– Черта ли мне этот хабеас корпус
[62]
!
Уже почти стемнело. Ледяной ветер гулял по ветхим фанерным постройкам. Ноги вязли в грязи глубоких промоин. Мак обошел несколько кварталов, поглядывая на неосвещенные окна. Он прошел по всему городу – нигде ни следа газетной редакции. Наконец, заметив, что третий раз проходит мимо той же китайской лавчонки, он убавил ходу и в нерешимости остановился на перекрестке.
В конце улицы над городом нависал большой холм, весь изрезанный глубокими складками. На другой стороне улицы какой-то молодой человек, с головой ушедший в поднятый воротник короткого просторного пальто, торчал у потушенной витрины скобяной лавки. Маку он показался надежным малым, и он перешел к нему на другой тротуар.
– Слушай, друг, не знаешь, где редакция газеты «Невада уоркмен»?
– А на кой те она?
Они поглядели друг другу в глаза.
– Хочу видеть Фреда Хоффа… Я из Сан-Франциско, помогать по печатной части.
– Красная карточка есть?
Мак вытащил членский билет ИРМ.
– Есть и профсоюзный, если надо.
– На кой… Ну это все ладно, но только как же это ты так? Будь я, как говорится, легавым, не миновать бы тебе закона.
– Чтобы пробраться в город, я им наплел, что я коммивояжер по книжной части. Последние деньги Истра тил на сигару, чтобы только держать буржуйский тон.
Парень засмеялся.
– Ну ладно, товарищ. Я тебя проведу.
– Да что у вас тут, военное положение, что ли? – спросил Мак, идя за ним по проулку меж двух заросших лопухом лачуг.
Они согнали к нам в город солдатню со всего штата Невада… Чертовски тебе повезет, если не погонят тебя из города, как говорится, штыком в задницу.
В конце проулка было маленькое, похожее на картонку строение с ярко освещенными окнами. Молодые парни в шахтерских костюмах или комбинезонах заполняли весь конец проулка, сидя на трех выщербленных ступенях.
– Тут что у вас идет, картеж, что ли? – спросил Мак.
– Это редакция «Невада уоркмен»… Слышь, меня зовут Бен Эванс, я тебя сейчас представлю всей братии… Слушай, вы, ребята, это вот товарищ Мак-Крири… Он к нам из Фриско, наладить печатню.
– Действуй, Мак, – сказал детина футов шести росту, с виду лесоруб-швед, и так пожал руку, что у Мака кости затрещали.
Фред Хофф в зеленом козырьке сидел за конторкой, заваленной гранками. Он встал и протянул руку:
– Ну, парень, как раз вовремя. В самое пекло. Они засадили у нас печатника, а надо выпускать вот эту листовку.
Мак снял пальто и пошел знакомиться с типографией. Он возился у наборной кассы, когда к нему вошел Фред Хофф и отвел его в угол:
Видишь, Мак, надо тебе прежде всего объяснить, что здесь у нас происходит… Курьезное, скажу тебе, положение… ЗФГ, как водится, труса празднует. И такая тут заварилась каша. На днях приезжал сюда сам Сэйнт, а этот бездельник Меллени прострелил ему обе руки, и теперь тот отлеживается в госпитале. Для них мы все равно что болячка на шее, потому что мы, понимаешь, внедряем идею революционной солидарности. Мы уже сняли с работы всю ресторанную прислугу и завербовали кое-кого из ребят на рудниках… Так вот теперь АФТ спохватилась, и они снарядили сюда самого прожженного скеба шушукаться с шахтовладельцами в Монтесума-клубе…
– Стой, Фред, не все сразу, – взмолился Мак.
– Ну и на днях у нас маленько постреляли перед баром, за железнодорожной линией, и самому хозяину порядком попало, а двоих ребят засадили за это в тюрьму.
– Да, дела…
– И на той неделе приезжает и выступит у нас Большой Билл Хейвуд… Ну сам видишь, Мак, какие у нас тут дела… Мне вот во что бы то ни стало надо состряпать статью… Ты у нас главный печатник и будешь, как и все мы, получать по семнадцати пятьдесят. Ты, случаем, статей не писал?
– Нет.
– Вот когда приходится жалеть, что не корпел над тетрадями в школе. Черт, кабы мне да складно писать.
– Знаешь что, будет свободная минута, дайка и я размахнусь на статью – а вдруг выйдет.
– Ну что же, Билл – тот нам, наверно, чего-нибудь напишет… Он это умеет…
Маку поставили койку тут же, позади машины. Прошла неделя, прежде чем он смог вырваться в гостиницу за своим чемоданом. Над редакцией и типографией был длинный чердак с временной печкой – там и спало большинство ребят. У кого были одеяла, те завертывались в одеяла; у кого их не было – укутывались с головой в пиджаки, а беспиджачные – те спали как придется. В конце комнаты висел длинный лист бумаги, на котором крупным затейливым шрифтом отпечатан был устав.
На беленой стене редакции кто-то нарисовал карикатуру: рабочего, помеченного буквами ИРМ, который давал пинка в зад жирному человеку в трубообразном цилиндре, с надписью: «Шахтовладелец». Над рисунком ребята стали выводить слово «солидарность», но готово было только «солида».
