Он смеялся.
– Почему бы вам, Элинор, не обставить ее по-своему? Только работы надо вести так, чтобы не мешать текущим делам. В данный момент я не могу даже на день перевести контору в другое помещение.
Джейни вознегодовала. Контора была хороша, как она есть, очень солидна, так все говорили. И откуда взялась эта женщина, которая внушает Дж. Уорду сумасбродные затеи? На другой день, выписывая чек на двести пятьдесят долларов на имя «Стоддард и Хэтчинс – внутреннее убранство помещений», – она едва не дала волю своему недовольству, но ведь, в конце концов, это не ее дело. После этого мисс Стоддард почти не выходила из конторы. Работа производилась ночью, так что каждое утро Джейни находила какую-нибудь перемену. Все было отделано белым и черным, а занавеси и обивка странного пурпурного цвета. Джейни это вовсе не нравилось, но Глэдис находила, что это все очень модно и интересно. Мистер Роббинс не позволял трогать свою конуру, и они с Уордом едва не поссорились из-за этого, но он все же настоял на своем, и в конторе прошел слух, что Дж. Уорду пришлось прибавить ему жалованье, чтобы удержать его от перехода в другое агентство.
В День труда
[169]
Джейни переехала. Ей грустно было покидать Комптонов, но она познакомилась с Элизой Тингли, женщиной средних лет, которая работала у юриста в том же здании, где помещалась контора Дж. Уорда. Она была родом из Балтиморы, держала экзамен на право выступать в суде адвокатом, и Джейни мысленно ставила ее себе в пример. Вместе с братом-близнецом, служившим главным бухгалтером, она сняла квартиру на 23-й стрит в районе Челси, и они пригласили Джейни поселиться у них. Это избавляло от метро, и Джейни с удовольствием думала о том, что короткая прогулка по Пятой авеню принесет ей пользу. С той самой минуты, как она увидала Элизу Тингли у стойки буфета, она сразу почувствовала к ней симпатию.
Жить у Тингли было легко и свободно, и Джейни скоро там освоилась. Изредка они устраивали вечеринку с вином. Элиза хорошо готовила, и они долго просиживали за обедом, а потом перед сном играли роббер-350 другой в бридж. Почти каждую субботу они ходили в театр. Эдди Тингли доставал билеты со скидкой через знакомых в бюро поручений. Они подписывались на «Литерери дайджест» и «Сенчури» и «Ледис хоум джорнал», и по воскресеньям к обеду подавали цыплят или утку, и они читали воскресные приложения к «Нью-Йорк таймс».
У Тингли было много знакомых, и все полюбили Джейни и приглашали ее к себе, и она чувствовала, что такая жизнь ей нравится. Всю зиму ходили волнующие слухи о войне. У них в столовой висела большая карта Европы, и они отмечали линию фронта союзников маленькими флажками. Они всей душой стояли за союзников, и такие названия, как Верден или Шменде-Дам, вызывали у них дрожь. Элиза бредила путешествиями и заставляла Джейни снова и снова рассказывать ей все подробности путешествия в Мексику; они строили планы о совместной поездке за границу, когда кончится война, и Джейни начала с этой целью копить деньги. Когда Элис написала ей, что она, может быть, распрощается с Вашингтоном и переедет в Нью-Йорк, Джейни ответила, что сейчас девушке очень трудно получить работу в Нью-Йорке и что планы ее, пожалуй, несвоевременны.
Всю осень Дж. Уорд, казалось, был чем-то угнетен, он побледнел и осунулся. Он стал приезжать в контору по воскресеньям, и Джейни с радостью согласилась приходить туда после обеда помогать ему. Они толковали обо всем, происшедшем в конторе за истекшую неделю, и Уорд диктовал ей свою личную корреспонденцию и говорил, что она для него поистине клад, и уходил, и она с радостью оставалась печатать продиктованную работу. Джейни тоже была озабочена. Хотя в бюро все время поступали новые материалы, но финансовые дела фирмы были не блестящи. Дж. Уорд провел несколько неудачных операций на Уолл-стрит, и ему трудно было сводить концы с концами. Он старался выкупить большой портфель акций фирмы, остававшийся в руках старой миссис Стэйпл, и говорил о векселях, которые попали к его жене и которыми она могла опрометчиво распорядиться. Джейни поняла, что жена его неприятная, сварливая женщина, которая старается при помощи денег своей матери удержать Дж. Уорда. Она целые ночи проводила без сна в своей крошечной уютной спальне, и в ее воображении сплетались какие-то фантастические картины, в которых она сама появлялась в критический моменте портфелем, полным акций, и спасала Уорда от банкротства. Она никогда не рассказывала Тингли о самом Уорде, но много говорила о делах, и они соглашались с ней, что работа у нее интересная. Она с нетерпением ждала Рождества, потому что Уорд намекнул ей на прибавку.
Как-то дождливым воскресным вечером, когда она допечатывала конфиденциальное письмо судье Пленету, сопровождавшее сообщение сыскного агентства о деятельности рабочих агитаторов среди горняков Колорадо, а Дж. Уорд расхаживал взад и вперед перед ее конторкой, сдвинув брови и сосредоточенно разглядывая до блеска начищенные носки своих ботинок, в наружную дверь конторы постучали.
– Кто бы это мог быть? – сказал Дж. Уорд. В его тоне была какая-то неуверенность и тревога.
– Может быть, это мистер Роббинс забыл ключ, – сказала Джейни. Она пошла открыть. Как только она открыла дверь, мимо нее проскочила миссис Мурхауз. На ней был мокрый плащ, в руках зонтик, лицо бледное, и ноздри вздрагивали. Джейни тихо прикрыла дверь, про шла к своему столу и села. Она была встревожена. Она взяла карандаш и стала рисовать завитки на клочке бумаги. Она не могла не прислушиваться к тому, что происходило в кабинете Дж. Уорда. Миссис Мурхауз пробежала туда и с размаху захлопнула за собой дверь.
– Уорд, я этого не потерплю… Я не потерплю этого ни минуты… – визжала она во весь голос.
Сердце у Джейни так и заколотилось. Она слышала голос Дж. Уорда, тихий и успокаивающий, потом опять голос миссис Мурхауз:
– Я не потерплю, чтобы со мной так обращались. Я не ребенок, чтобы со мной так разговаривать… Ты пользуешься моей беспомощностью. Я слишком больна, чтобы со мной так обращаться.
– Но послушай, Гертруда, даю честное слово джентльмена, – успокаивал ее голос Дж. Уорда, – все это выдумки. Ты лежишь в постели и воображаешь невесть что, и потом, нехорошо так врываться ко мне. Я очень занят. На моих руках большие дела, которые требуют от меня крайнего внимания.
«Просто возмутительно», – подумала про себя Джейни.
– Ты до сих пор работал бы в Питсбурге у «Бессемера», если бы не я, и ты это отлично знаешь, Уорд… Ты можешь презирать меня, но ты не презираешь папины деньги… С меня довольно. Я потребую развода.
– Но, Гертруда, ты ведь отлично знаешь, что в моей жизни нет женщины, кроме тебя.
– А та, что показывается с тобой повсюду, как ее, Стоддард, что ли?… Видишь, я знаю больше, чем ты думаешь… Я не такого сорта женщина, как ты предполагал, Уорд. Не тебе меня дурачить. Слышишь?
Голос миссис Мурхауз оборвался на крикливом визге. Потом раздались ее рыдания.
– Послушай, Гертруда, – успокоительно звучал голос Уорда. – Из-за чего все это?… У меня с Элинор Стоддард были деловые отношения… Она очень интересная женщина, и я очень ценю ее… с интеллектуальной стороны, понимаешь… Нам случалось обедать вместе, обычно в компании общих знакомых, и все это совершенно… – Тут он так понизил голос, что Джейни не могла расслышать, что он говорит. Ей начинало казаться, не лучше ли ей будет уйти. Она не знала, что делать.
