Эгнис была в ужасном смятении, ее что-то сильно разволновало.
– Ах, какой ужас! Там внизу Тони! Он требует, чтобы я пропустила его к тебе, Марджи. Он прочитал обо всем в газетах, ну, о том, что ты играешь вместе с Роднеем Каткартом в следующей картине Марголиса. Он просто вне себя от гнева. Говорит, что он твой муж и что обязан заботиться о тебе, о твоем бизнесе. Он утверждает, что это его законное право.
– Ах, этот гнусный крысеныш! – воскликнула возмущенная Марго. – Ну-ка, пусть поднимется… Который час?
Соскочив с кровати, она подбежала к туалетному столику, чтобы привести в порядок макияж. Услыхав тяжелые шаги Тони по лестнице, она, набросив на себя розовую кружевную ночную рубашку, снова прыгнула в постель.
Когда он вошел, она сонно приоткрыла глаза.
– В чем дело, Тони? – спросила она.
– Что за дела? – начал он с угрозой в голосе. – Я здесь подыхаю от голода, а ты получаешь по три тысячи в неделю… Вчера нам с Максом не на что было пообедать… Нас выгоняют из квартиры. По закону все, что ты зарабатываешь, принадлежит и мне. Я был с тобой слишком мягким… Позволял тебе обманывать себя.
– Запомни, дорогуша, ты сейчас не на Кубе, – зевнула Марго, приподнявшись на кровати. – Тони, вот что я тебе скажу. Давай лучше расстанемся по-хорошему, друзьями. Контракт пока не подписан. После того как я поставлю под ним свою подпись, мы выделим тебе небольшую сумму, чтобы вы с приятелем организовали свою спортивную школу по поло в Гаване. Ты бесишься, потому что скучаешь по родине – вот и все.
– Как это будет замечательно, слов нет! – вмешалась в разговор Эгнис. – Лучшего места для этого, чем Куба, не найти… там всегда полно богатых туристов и все такое…
Тони стал серьезным, на его лице появилось жесткое выражение.
– Марго, не забывай, мы с тобой католики. Мы верим в Бога. Мы знаем, что наша церковь запрещает развод… Эгнис, по-моему, она этого не понимает.
– Я куда лучшая католичка, чем ты, доложу тебе, и ты это прекрасно знаешь! – взвизгнула Эгнис.
– Послушай, Эгнис, какой прок спорить о религии до завтрака? – Марго села в кровати, подтянула под одеялом колени к подбородку. – Мы с Эгнис считаем, что Мэри Бейкер вдохнула в нас веру в Бога. Понимаешь, Тони? Садись, на кровать, Тони. По-моему, ты сильно растолстел, Тони, и мальчикам не понравится твоя фигура, если она у тебя не будет похожей на девичью, понимаешь? Ты же знаешь, как несладко нам с тобой порой приходилось?
Он сел на кровать, закурил сигарету. Она пригладила упавшие ему на лоб черные жесткие пряди.
– Надеюсь, ты не примешься снова за свои старые штучки, когда я сумею добиться величайшего в своей жизни прорыва?
– Ах, каким я был скотом! Я абсолютно никчемный человек! – захныкал он. – Ну, что скажешь по поводу тысчонки в месяц? Ровно третья часть от твоего жалования. Ты ведь все равно все растранжиришь. Для чего женщинам деньги, понятия не имею!
– Возможно, они им и не нужны. Но ты же знаешь, сколько приходится вкалывать, чтобы заработать в этом бизнесе?
– Ладно, черт с тобой, пусть будет пятьсот. Я ничего не смыслю в цифрах, тебе об этом очень хорошо известно. Я ведь большой ребенок, разве не так?
– Я тоже ни черта в них не понимаю. Спуститесь с Эгнис вниз и там обо всем спокойно договоритесь. А я приму ванну и переоденусь. Скоро ко мне придет портниха, а мне еще нужно сделать прическу. Сегодня днем у меня сотня деловых встреч… Будь умницей, Тони.
Она погладила его по щеке, и Тони с Эгнис вышли из спальни. Тони теперь казался таким робким, словно послушная овечка.
Вскоре, когда она приняла ванну, Эгнис снова поднялась к ней.
– Марджи, – зло сказала она, – следовало развестись с Тони давным-давно. Этот немец так уцепился за него… А он очень плохой парень. Ты знаешь, как воспринимает любые скандалы мистер Хейз.
– Я знаю только одно – я сваляла дурака.
– Нужно посоветоваться с Фрэнком. Сегодня я встречаюсь с мадам Эстер. Фрэнк может порекомендовать нам надежного честного адвоката.
– Можно обратиться к Вардману. Это адвокат мистера Хардбейна и Сэма тоже. О девушке ничего не должно просачиваться в печать, если только она не отъявленная Аура.
Зазвонил телефон. Мистер Хардбейн, легок на помине. По поводу контракта. Марго попросила Эгнис сходить к нему в контору, поговорить об этом деле. Весь день она простояла перед высоким зеркалом, а портниха с полным ртом булавок, бегала вокруг нее, суетилась. Беспокойство не покидало Марго – что же прикажете ей делать? Около пяти пришел Сэм, чтобы взглянуть на ее обновки, а она все еще приводила в порядок волосы, сунув голову в сушилку.
– Как ты, однако, привлекательна с головой в этой штуковине, – сказал Сэм, – в этом кружевном неглиже, с уголком брюссельских кружев между бедрами… Никогда этого не забуду. У меня поразительная память. Никогда не забываю ничего, что хоть раз увижу. В этом секрет зрительного воображения художника.
Эгнис на «роллс-ройсе» вернулась за ней, но от Сэма невозможно было отвязаться. Он непременно хотел доставить их куда угодно на своем автомобиле.
– Марго, дорогая, какие у тебя могут быть секреты от меня? – ласково упрекал он ее. – Я ведь все понимаю, вот увидишь… все на свете… Я знаю тебя лучше, чем ты сама. Вот почему я и уверен, что смогу срежиссировать твою картину. Я подробно изучал все ракурсы твоего лица, познал твою маленькую девичью душу, которую одолевает желание… Ну чем ты можешь меня удивить или шокировать?
– Вот и отлично! – сказала Марго. – Но все же пока оставь нас, прошу.
Он ушел, надувшись.
– Ах, Марджери, подумай, ну разве можно так обращаться с мистером Марголисом! – заныла Эгнис.
– Я-то могу обойтись без него, а он не может, – решительно заявила Марго. – Ему нужна новая звезда. Говорят, дела у него катятся под гору…
– Хардбейн считает, что это потому, что он уволил своего рекламного агента.
Было уже довольно поздно, когда они наконец выехали. Дом мадам Эстер находился в даунтауне, в заброшенной части Лос-Анджелеса. Они попросили шофера высадить их за два квартала, и прошли до дома пешком по улице, застроенной бунгало с пыльными, неухоженными дворами, – в подобных местах им приходилось жить, когда они приехали на Восточное побережье несколько лет назад.
– Тебе этот район ничего не напоминает? – толкнула Марго локтем Эгнис.
– Нужно всегда хранить в памяти только приятное, – ответила Эгнис, нахмурившись.
Мадам Эстер жила в большом сборном доме с широкими верандами и потрескавшейся крышей, покрытой кровельной дранкой. На всех мрачных окнах шторы опущены. Эгнис нашла небольшую застекленную дверцу с тыльной стороны, постучала. Ей тут же открыла высохшая старая дева с седыми взлохмаченными волосами.
– Мадам уже вошла в транс. Клиенты не любят, когда их заставляют подолгу ждать. Боюсь, что теперь будет трудно нарушить последовательность коммуникации.
