– Как бы нам было хорошо сейчас, если бы мы не были на этой проклятой яхте, – прошептала она.
Она повернула к нему свое белое, круглое личико. Он поцеловал ее в губы, она ему ответила поцелуем. Он сильнее прижал ее к себе. Теперь он чувствовал, как ему в грудь уперлись ее тугие маленькие груди. На мгновение она позволила ему протолкнуть между своими зубами кончик языка, но тут же оттолкнула его.
– Чарли, нам не к лицу так себя вести. Но я вдруг почувствовала себя такой одинокой!
У Чарли что-то застряло в горле, и он не слышал своего голоса.
– Я никогда не позволю тебе чувствовать себя так, никогда, честное слово… никогда…
– Ах, Чарли, дорогой! – Она снова прильнула своими губами к его губам и, быстро поцеловав, убежала по палубе к носу судна.
Он расхаживал взад и вперед по палубе. Что ему теперь делать? Он не знал. Теперь он сходил с ума по Глэдис. Сейчас ему уже не стоит возвращаться к другим, так как он не сможет ни с кем разговаривать. Но и спать не хотелось. Проскользнув в люк, он незаметно прошел через камбуз, где сидел Таки в своем белом халате, свежий, как огурчик, с толстой книгой в руках, и пробрался в свою каюту. Облачившись там в купальный костюм, он снова поднялся на палубу и бросился за борт. Вода была не такой холодной, как он думал.
Он немного поплавал вокруг яхты при лунном свете. Поднимаясь по носовому трапу, чувствовал, что замерз, и что вся кожа его покрылась пупырышками. Фаррел, не выпуская сигары изо рта, нагнувшись, протянул ему руку, помог взобраться на палубу.
– Ха-ха! Человек, сделанный из железа! – закричал он. – Девочки побили нас в двух партиях и отправились спать со своим выигрышем. Послушай! Может, наденешь халат и мы с тобой пропустим по стаканчику и еще с полчасика поиграем в «красного пса» или в какую-нибудь еще такую же глупую карточную игру?
– Ладно, я сейчас, – ответил Чарли, подпрыгивая, чтобы вытряхнуть из ушей капли холодной воды.
Растираясь махровым полотенцем внизу, в своей каюте, он слышал, как за тонкой стенкой, у себя, весело болтают и смеются девушки. Ему было не по себе, когда он сел за игорный стол рядом с Гэрри, который напился, выхлестав полбутылки виски из-за того, что глупейшим образом продул девушкам восемьдесят долларов. К счастью, сейчас в мужской компании Гэрри выиграл.
– Ну, везет в картах, не везет в любви, – все время повторял Чарли засыпая.
Через неделю, после чаепития у него дома, где их обслуживал Таки со своей обычной широкой ухмылкой, все время кивающий черноволосой головой, Глэдис представила Чарли своим родителям. Гортон Б. Уэтли, – большая, по словам Фаррела, сила в гарантированном трастовом фонде ценных бумаг компании – оказался полным мужчиной с красной физиономией, седыми волосами и маленькими серебристыми усиками. Миссис Уэтли была унылая женщина с приятным голосом и с чуть заметным южным акцентом, с выцветшим, припухшим лицом, худая, как палка.
Мистер Уэтли заговорил, не дав Глэдис довести до конца церемонию представления их друг другу:
– Ну, сэр, мы, конечно, ожидали, что рано или поздно что-то в этом роде обязательно произойдет. Само собой, мы пока еще ничего окончательно не решили, но все же, мой мальчик, я вынужден вам признаться, что с большим удовольствием отдал бы свою дочь за человека, самостоятельно проложившего свой путь в нашем непростом мире, чем за такого, как Гэрри, который, в сущности, неплохой парнишка, но ведь он в жизни не ударил и пальцем о палец и ничего не сделал, если не считать учебы за папашин счет. Мой мальчик, мы с женой ужасно гордимся знакомством с вами, тем, что вы и наша дочь… У нас, кроме нее, нет никого на свете, поэтому она нам так дорога…
– А ваши родители… их, насколько мне известно, призвал к себе Господь, мистер Андерсон? – вставила миссис Уэтли.
Чарли кивнул.
– Ах, прошу меня простить… Глэдис сказала, что они из Сент-Пола…
Мистер Уэтли снова взял инициативу в свои руки.
– Мистер Андерсон, чтобы ты, мать, знала, на войне был одним из самых отважных летчиков-асов, он добился признания, получил, так сказать, рыцарское звание, сражаясь за честь американского флага, и вся его карьера, чтобы ты знала, мать, может служить примером… а сейчас я заставлю вас покраснеть, мой мальчик… примером того, как эффективно работает американская демократия, как она подталкивает к успеху наиболее умных, наиболее способных и одаренных и пропалывает, как сорняки, слабаков…
Мистер Андерсон, позвольте мне еще сказать вам кое-что, прямо сейчас. Не могли бы вы в следующее воскресенье пойти вместе с нами в церковь, чтобы выступить перед учениками нашей воскресной школы? Думаю, вам не составит особого труда сказать нашим детям несколько вдохновенных слов, которые могут стать для них путеводителем в жизни.
Чарли, и в самом деле покраснев, кивнул.
– Ах, папочка, – пропела своим нежным голоском Глэдис, обнимая их обоих за шеи, – не заставляй его делать этого! Ведь воскресенье – это единственный день недели, когда этот несчастный парень может заняться гольфом… К тому же я всегда говорила, что никогда не выйду замуж за преподавателя воскресной школы.
Мистер Уэтли засмеялся, а миссис Уэтли, потупив глаза и тяжело вздохнув, сказала:
– Ну, разок-то можно, как вы думаете, мистер Андерсон? Вас это не затруднит?
– Конечно нет, – заверил ее Чарли. – Там на меня непременно найдет вдохновение.
На следующий день мистер Уэтли пригласил Чарли на ланч в университетский клуб.
– Ну, сынок, думаю, жребий брошен, – сразу начал мистер Уэтли уже в холле. – Женщины в моей семье приняли решение, и нам ничего другого не остается, как подчиниться их воле. Я, конечно, желаю большого счастья своим детям, сынок…
За едой Уэтли говорил о банке, об интересах Терна, о слиянии с «Эскью – Мерритт», которая как минимум удвоит капиталы новой «Терн авиэйшн компани».
– Ты, наверное, сильно удивлен, Чарли, моей осведомленностью, но я часто думал: этот парень – гений техники… но очень мало смыслит в финансах… он даже себе не представляет, что на самом деле значат его авуары в этом концерне для него самого и для мира финансов.
– Но я знаю некоторых довольно смышленых парней, которые наставляют меня, рассказывают всю подноготную, – сказал Чарли.
– Все это хорошо, очень хорошо, – продолжал Уэтли, – но теперь мы с тобой – одна семья, и мой совет не помешает, все же я накопил кое-какой опыт за двадцать лет работы в банке еще дома, в Бирмингеме, и тут, в этом новом ошеломляющем городе Детройте…
– Но, мистер Уэтли, я с радостью приму любой ваш совет, – заикаясь, произнес Чарли.
Мистер Уэтли долго еще говорил о земельном участке в Гросс-пойнте, на берегу океана, который он собирался передать детям в качестве свадебного подарка. Здесь они должны немедленно начать строительство хотя бы только ради капиталовложений в этой самой престижной во всех Соединенных Штатах Америки жилой зоне.
