И все же роман не пропагандировал революционных идей. Дос Пассос не предлагал какого-либо конкретного решения проблем, накопившихся в человеческом обществе капиталистической Америки. Более того, прежние его сомнения в способности социалистических союзов повлиять на общественную систему в лучшую сторону были выражены в книге достаточно откровенно. По существу, роман предлагал лишь один выход – бегство. Куда бежит из Манхэттена Джимми Херф, сказано тем не менее не было: читатель мог разглядеть лишь дорогу под колесами подобравшего его грузовика, дорогу, уходящую в предутренний туман. Но то, что Херф осознал опасность Манхэттена и нашел в себе силы бежать от него, уже очень много и очень важно для Дос Пассоса. Если существует один человек, которого Манхэттену не удается убить, то, может быть, где-нибудь окажутся и другие.
Уилсон, возможно, был прав, возражая против чрезмерного пессимизма романа. Однако проблемы, стоящие перед обществом, были выражены Дос Пассосом с глубокой достоверностью. По-прежнему заинтересованный коммунистической теорией, Дос Пассос тем не менее понимает, что и она во многом несовершенна. «О Господи, как все гнусно! Если бы я мог все свалить на капитализм, как Мартин», – восклицает он устами Джима Херфа. Общественные проблемы видятся писателю гораздо более сложными, выходящими за рамки изъянов капиталистического строя. Он еще сомневается в их источнике и не может пока указать пути их решения. Одно только Дос Пассос считает несомненным: необходимо как-то излечить человеческое общество, чтобы ни его стадные инстинкты, ни его безразличие, ни продажность властей не могли погубить на корню, растлить и распять человеческую душу со всеми таящимися в ней запасами доброты и милосердия. Необходимо помочь человеку спастись от Манхэттена.
Конец 20-х – начало 30-х гг. считается периодом наибольшей «левизны» в убеждениях Дос Пассоса. В 1926 г. он путешествует по Мексике, где знакомится с журналистами, с художниками авангардно-революционной ориентации. Их огромные настенные панно в центре Мехико впечатляют его своим бунтарством и страстной потребностью авторов образно объяснить смысл революционной покорности народу, в большинстве безграмотному. Статьи Дос Пассоса о Мексике, которые он писал для «Масс», полны сочувствия к мексиканским крестьянам и рабочим, разобщенным, не понимающим смысла политических поединков и интриг, устало и на голодный желудок укладывающимся спать каждый вечер на полу своих убогих домов. Однако желание облегчить их участь снова наталкивалось на неразрешимость вопроса – как это сделать: со времени написания «Манхэттена» Дос Пассос мало продвинулся в поиске приемлемых средств.
Репутацию Дос Пассоса как писателя революционного сильно укрепило его участие в судьбе Сакко и Ванцетти, двух итальянских анархистов, бездоказательно осужденных властями на смерть в 1927 г. Дос Пассос стоял в пикетах, организованных в их поддержку у Бостонского правительственного здания; он подписывал петиции в их защиту. Вместе с группой других демонстрантов он даже попал под арест (не слишком, впрочем, серьезный), а после казни анархистов во всеуслышанье объявил о своем полном разочаровании в американской политической системе.
Но несмотря на это писатель по-прежнему держится в стороне от политических организаций. На вопрос журналиста – «верите ли вы, что если писатель – коммунист, то его работа лучше отражает действительность?» – он ответил: «Я не представляю, как романист или историк при современных условиях может быть членом какой-либо партии».
Он всегда немного замкнут в себе и сдержан, он вглядывается в происходящее вокруг с холодноватой отстраненностью художника, стремящегося к максимальной объективности картины. Он не любит участвовать в спорах, но при необходимости неуступчиво отстаивает свое мнение. Обычно он старается говорить быстро и негромко, чтобы как-то скрыть заикание, которым страдает с детства.
В 1928 г. Дос Пассос побывал в России, проведя несколько месяцев в Москве и Ленинграде и проехав на пароходе по Волге. Он живо интересуется новейшим советским искусством, особенно последними открытиями Эйзенштейна в кинематографе и Мейерхольда в театре. Советский театр восхищает его, несмотря на то, что незнание языка мешает следовать сюжету спектаклей: авангардное оформление сцены, неожиданные артистические решения во многом отвечают его собственным художественным принципам.
Находясь в России, Дос Пассос пытается оценить социализм в действии, снова взвесить все «за» и «против». Не имея практической возможности увидеть все стороны социалистического строительства, он высказывает свою симпатию к происходящим в стране процессам, к энтузиазму и увлеченности людей, к масштабам задуманных перемен. Однако на вопрос «с нами вы или против нас?», задаваемый ему повсюду, он так и не может ответить. Его смущают жесткость коммунистической доктрины и ставка на коллективизм.
В 1936 г. была напечатана целиком трилогия «США», которую Дос Пассос писал в течение нескольких лет, начав работу сразу по возвращении из России. Трилогия – одно из самых масштабных произведений американской литературы – представляла собой невиданную до сих пор по широте и всеохватности панораму жизни Соединенных Штатов на протяжении первых тридцати лет 20-го столетия. Это был все тот же взгляд «с высоты птичьего полета», вызвавший почти безоговорочные теперь аплодисменты критики – отточенная техника, яркая даже на фоне многочисленных формальных новаций в литературе, живописи и кино того времени; огромный объем информации исторического и социального характера, выдававший глубокую образованность автора. И за всей этой исторической массой, за сплетениями диалогов, биографий политических деятелей, отрывочными сюжетными линиями и множеством анонимных персонажей снова угадывалась фигура одиноко стоящего человека, растерявшегося в этом хаотическом и равнодушном мире, нуждающегося в помощи и поддержке. Это был еще один рассказ о Манхэттене, но Манхэттене, раскинувшемся по всему американскому континенту.
Поездка в Испанию в 1937 г. оказалась тем поворотным пунктом, после которого позиции Дос Пассоса были объявлены радикальной критикой «воинствующе консервативными» и заклеймены как предательство. В Испании, куда Дос Пассос и Хемингуэй отправились на съемки фильма о гражданской войне, был арестован Хозе Роблес, близкий друг Дос Пассоса. Сочувствовавший коммунистам, Роблес был схвачен тем не менее как немецкий шпион и казнен без суда и следствия. Дело Роблеса долго оставалось в секрете: попытки Дос Пассоса узнать что-либо конкретное о друге и помочь ему окончились ничем. Дос Пассос покинул страну с чувством опустошенности и невосполнимой потери. «Проклятие на оба ваши дома» – такова была его окончательная реакция.
В течение следующего года Дос Пассос работал над новой книгой «Приключения молодого человека». Вышедшая в 1939 г., она со всей отчетливостью заявляла о новой, категоричной позиции ее автора. «Приключения» заканчивались гибелью героя, Глена Спотсвуда, преданного коммунистами и посланного ими на смерть от фашистских винтовок. «Глен Спотсвуд был воспитан в традициях американского идеализма, – писал Дос Пассос о своем новом герое. – Он страдает от врожденного чувства добра и зла. Он одинок в мире 20 – 30-х годов».
Критика холодно встретила новую книгу Дос Пассоса. И дело было не в том, что многие литераторы в штыки приняли его окончательный разрыв с коммунизмом, – в книге отсутствовала та новизна и свежесть технических приемов, которыми были отмечены «Манхэттен» и «США»; попытка же автора рассказать о злоключениях Спотсвуда в сатирическом ключе оказалась неудачной. Литературная репутация Дос Пассоса начала падать.
