— Мы готовы, — объявил карлик.
Он и Мигель забрались на арену и поставили петухов друг против друга на короткие линии. Они держали их за хвосты, ожидая, когда Эрл даст сигнал к бою.
— Пускайте, — скомандовал он.
Карлик следил за его губами и отпустил свою птицу раньше, но Хуху сразу поднялся в воздух и вонзил шпору рыжему в грудь. Она прошла сквозь перья в тело. Со шпорой в груди рыжий повернулся и дважды клюнул противника в голову.
Они разняли птиц и снова поставили на линии.
— Пускайте! — крикнул Эрл.
Снова Хуху взлетел над рыжим, но на этот раз промахнулся шпорами. Рыжий попытался подняться выше его, но не смог. Он был слишком тяжел и неповоротлив для боя в воздухе. Хуху снова взлетел и бил и сек лапами с такой быстротой, что они слились в золотистый полукруг. Рыжий встретил его, присев на хвост и цепляя лапами снизу вверх, как кошка. Хуху падал на него снова и снова. Он сломал ему одно крыло и почти перерезал ногу.
— На руки, — приказал Эрл.
Когда карлик взял рыжего, голова у того уже поникла, а шея представляла собой месиво окровавленных перьев. Коротыш застонал над птицей, потом принялся задело. Он плюнул в разинутый клюв, взял в губы гребень и пососал, чтобы прилила кровь. К петуху возвращалась прежняя ярость, но не сила. Клюв его закрылся, шея выпрямилась. Карлик разглаживал и поправлял его оперение. Но он ничего не мог сделать со сломанным крылом и перебитой ногой.
— Пускайте, — сказал Эрл.
Карлик требовал, чтобы петухов поставили нос к носу, на средней линии, — тогда рыжему не надо будет идти к противнику. Мигель согласился.
Рыжий вел себя очень мужественно. Когда Эйб отпустил его хвост, он сделал отчаянное усилие, чтобы взлететь и встретить Хуху в воздухе, но оттолкнуться смог только одной ногой и упал на бок. Хуху взвился над ним, сделал поворот и опустился ему на спину, всадив обе шпоры. Рыжий рванулся, сбросил Хуху и из последних сил попытался ударить его здоровой лапой, но снова завалился на бок.
Прежде чем Хуху успел взлететь, рыжему удалось сильно клюнуть его в голову. Это лишило меньшую птицу подвижности, и ей пришлось драться на земле. В драке клювами превосходство рыжего в силе и массе уравновешивало повреждения крыла и ноги. Он поквитался с врагом. Но вдруг его треснутый клюв обломился, и от него осталась только нижняя половина. На месте клюва вскипел большой пузырь крови. Рыжий не дрогнул и снова сделал отчаянное усилие подняться в воздух. Умело используя единственную ногу, он ухитрился подпрыгнуть сантиметров на пятнадцать, но этого было мало, чтобы пустить в ход шпоры. Хуху взлетел вместе с ним, но поднялся гораздо выше и вогнал обе шпоры рыжему в грудь. Снова один из шипов застрял.
— На руки! — крикнул Эрл.
Мигель освободил своего петуха и отдал рыжего карлику. Эйб с тихим стоном пригладил ему перья и дочиста облизал глаза, а потом взял в рот всю его голову. Петух, однако, уже кончался. Он даже не мог держать прямо шею. Карлик раздул перья у него под хвостом и крепко сжал вместе края заднего прохода. Когда и это не помогло, он всунул туда мизинец и почесал петуху яички. Тот затрепыхался и сделал мужественную попытку выпрямить шею.
— Пускайте.
Рыжий еще раз попробовал подняться вместе с Хуху, сильно отталкиваясь целой ногой, но лишь волчком закружился на месте. Хуху взлетел, но промахнулся. Рыжий слабо ткнул его сломанным клювом. Хуху снова поднялся в воздух, и на этот раз его шпора пронзила глаз рыжего и вошла в мозг. Рыжий упал замертво.
Карлик застонал от горя, но остальные не произнесли ни слова. Хуху выклевывал оставшийся глаз у мертвой птицы.
— Убери эту кровожадную сволочь! — заорал карлик.
Мигель засмеялся, потом поймал Хуху и снял с него шипы. Эрл
то же самое сделал с рыжим. Он обращался с мертвой птицей бережно и почтительно.
Тод пустил по кругу виски.
22
Когда в гараж вошел Гомер, они уже были сильно навеселе. Он слегка вздрогнул, увидев распростертую на ковре мертвую птицу. Он пожал руку Клоду, когда Тод представил их друг другу, потом — Эйбу Кьюсику и произнес маленькую заготовленную речь относительно того, чтобы все зашли в дом и выпили. Они повалили за ним.
Фей приветствовала их в дверях. На ней был пижамный костюм из зеленого шелка и зеленые домашние туфли с большими помпонами и очень высокими каблуками. Распахнутая сверху пижама щедро показывала тело, но грудей не было видно — и не потому, что они были маленькими, а потому, что росли далеко друг от друга и смотрели вверх и в стороны.
Она подала руку Тоду, а карлика потрепала по голове. Они были старые приятели. Когда Гомер неуклюже представлял ей Клода, она вела себя совсем как дама. Это была ее любимая роль, и она разыгрывала ее всякий раз, когда знакомилась с новым мужчиной, особенно — таким, чья обеспеченность не вызывала сомнений.
— Счастлива познакомиться, — прожурчала она.
Карлик захохотал над ней.
Голосом, деревянным от высокомерия, она услала Гомера на кухню — за содовой, льдом и бокалами.
— В порядке комнатуха, — объявил карлик, надевая шляпу, которую снял в дверях.
Работая коленями и руками, он вскарабкался на большое испанское кресло и сел на краю, свесив ножки. Он был похож на куклу чревовещателя.
Эрл с Мигелем задержались, чтобы умыться. Когда они вошли, Фей встретила их напыщенно-снисходительно:
— Здравствуйте, молодые люди. Напитки будут поданы сию минуту. Впрочем, вы, может быть, предпочтете ликер, Мигель?
— Нет, мадам, — сказал он несколько озадаченно. — Как другие, так и я.
Он проследовал за Эрлом к кушетке. Оба шагали по-журавлиному, на негнущихся ногах, словно не привыкли жить в доме. Они осторожно опустились на кушетку и сидели выпрямившись, держа большие шляпы на коленях и руки — под шляпами. Уходя из гаража, они причесались, и их маленькие круглые головы красиво блестели.
Гомер разнес стаканы на маленьком подносе.
Все вели себя церемонно — вернее, все, кроме карлика, который, по обыкновению, нахальничал. Он даже высказался о качестве виски. Обслужив всех, Гомер сел.
Продолжала стоять одна Фей. Хотя все глазели на нее, она была полна самообладания. Она стояла, подбоченясь и круто выкатив бедро. Со своего места Клод мог наблюдать обворожительную линию ее хребта, нисходящую в ягодицы, которые были похожи на перевернутое сердечко.
Он присвистнул от восхищения, и все согласились с ним, заерзав или засмеявшись.
— Дорогой, — обратилась она к Гомеру, — может быть, мужчины хотят выкурить по сигаре?
Он удивился и забормотал, что сигар в доме нет, но что он может сходить за ними в магазин, если… От этой вынужденной речи он пришел в расстройство и снова стал разносить виски. Наливал он не скупясь.
