– Не доверяешь Иоффе?
Иван пожал плечами.
– Просто знаю, тянуть будет бесконечно, вот и решил сразу выяснить главное. Процент изотопа двести тридцать пять невысокий. Но если представить промышленный масштаб. – Иван сморщился. – Конечно, немцы сразу просекут и вцепятся.
– Немцы просекут и вцепятся, – повторил Илья, – а что же наши?
– Помнишь, я тебе говорил о заявке из Харьковского УФТИ? Вот так же и Мазура замылят, тем более ссыльный он, из академиков поперли. – Проскуров усмехнулся. – Они его поперли, а он их всех обскакал. Ученые коллеги такого не прощают.
– Ну, это, положим, их личные проблемы, прощают, не прощают. Результат налицо – обогащенный уран, так что…
– Хороша ложка к обеду, а яичко к Христову дню! – перебил Иван. – Вот если бы уже шла добыча и переработка, если бы партия и правительство трясли академиков, тогда другое дело. Тогда товарищи Иоффе и Хлопин сразу простили бы Мазура, вцепились бы зубами. Резонатор стал бы их общим достижением. Но ничего этого нет. У нас нет. А у немцев есть все. Они глубоко в теме. Получив такой дешевый и эффективный метод обогащения, бомбу сделают к следующей весне.
– Но ведь Брахт в работах не участвует, – осторожно заметил Илья.
Он не стал спрашивать, откуда взялась хорошая новость, подумал: «Решай сам, раскрыть мне свой берлинский источник или нет. А ведь, по сути, ты уже раскрыл. Даешь в сводках информацию без ссылок, понимаешь, что я догадываюсь, откуда она может идти».
– Не участвует, – медленно повторил Проскуров, – и резонатор свой еще не собрал. Но скоро соберет и опубликует.
– То есть Мазур прав? – Илья сглотнул комок в горле.
Он хотел добавить: «Значит, письмо надо отправлять?» – но не успел. Проскуров быстро, на выдохе, произнес:
– Родионова в Берлин не выпускают. – Он поежился, поправил шляпу, заговорил спокойней: – Пробить ему поездку я не могу. Спасибо, если парня за собой не потяну. По-хорошему, надо бы отправить его подальше от меня, назад в НКВД к Журавлеву, но с его характером он там спалится сразу.
Они вышли на ярко освещенную Арбатскую площадь. Из кинотеатра «Художественный» валила толпа с вечернего сеанса. Илья потянул летчика за локоть к стене, чтобы не мешать движению. Они встали под большой цветной афишей: артистка Раневская в соломенной шляпке набекрень держит на руках маленькую пухленькую девочку с косичками. Сверху – огромные красные буквы: «ПОДКИДЫШ».
Илья достал папиросы, чиркнул спичкой. Рядом звонкий голос произнес:
– Извините, пожалуйста! Вы – товарищ Проскуров?
Девочка лет шестнадцати, придерживая рукой белую беретку, смотрела на Ивана снизу вверх восторженными глазами. Рядом стояли еще две девочки и два мальчика, и все смотрели раскрыв рты.
– Ну, я Проскуров, – мрачно откликнулся Иван.
– А-а! Вот! Я же говорю, он! – Девочка в беретке подпрыгнула и хлопнула в ладоши.
– Товарищ Проскуров, у нас кружок юных летчиков носит ваше имя! – сообщил долговязый мальчик в кургузом, не по росту, пальто и кирзовых сапогах.
– Дорогой товарищ Герой Советского Союза! Мы все вами восхищаемся! – заверещала толстушка в мальчишеской спортивной куртке поверх цветастого платья и протянула Ивану открытку. – Разрешите попросить у вас автограф!
– Ребята, да вы что? – смутился Иван. – У меня и карандаша с собой нет.
Илья вытащил самописку, отвинтил колпачок. Долговязый мальчик пригнулся, подставил спину. Иван покачал головой, вздохнул, взял самописку и открытку.
– Минуточку! Это же Валентина Серова!
– Товарищ Проскуров, я вообще не представляла, что встречу вас, ну, пожалуйста, товарищ Проскуров. – Толстушка умоляюще сложила руки. – Ваш снимок из «Огонька» у меня дома, а Серову я сегодня в «Союзпечати» купила, я через кальку автограф ваш обведу, а потом под копирку, на ваш снимок, аккуратненько…
– Давай, Иван Иосифович, расписывайся, не обижай комсомольцев, – подбодрил Илья.
– Товарищ, а вы тоже летчик? – Девочка в беретке вопросительно уставилась на него.
– Почти. – Илья покачался на одной ноге, подкинул и поймал зонтик. – Я канатоходец в цирке.
– Сереьзно?! – Глаза девочки округлились. – В цирке, на Цветном бульваре?
– Товарищ шутит. – Иван хмыкнул, вернул толстушке фотографию артистки Серовой с размашистым автографом на обратной стороне.
Подростки поблагодарили и помчались к трамвайной остановке.
– Всенародная слава. – Илья похлопал Проскурова по плечу. – Нет, Иван, не тронет он тебя. С должности, может, и снимет, но не тронет.
– Мг-м, не тронет… – Иван достал из внутреннего кармана плаща конверт: – Держи, спрячь. У меня обыски могут начаться в любую минуту, дома и на службе.
Илья быстрым движением сунул конверт во внутренний карман плаща. Не стал спрашивать, что это. Сразу понял: письмо, подлинник. Они пошли дальше по Никитскому бульвару. После долгого молчания Илья усышал:
– Ты не спросил, откуда информация о Брахте.
– Да уж понятно, не из анализа научных публикаций. Только на черта ты ввел это в сводку?
– Для тебя, чтобы ты был в курсе.
– Думал, побоюсь встречаться с тобой? – Илья шлепнул его плечу. – Дурак ты, Ваня. Ну, так откуда информация?
– Илья, давай посидим, скамейки вроде сухие.
Они сели, закурили.
– Есть у меня там один канал, – пробормотал Проскуров, – хотя, если честно, я не уверен.
– Источник в германском МИДе, – тихо отчеканил Илья.
– Откуда знаешь? – Иван быстро, тревожно взглянул на него.
– Из твоих сводок. – Илья откинулся на спинку скамейки. – Не первый день работаю. Источник сам вышел на связь, верно?
– Вышла. – Проскуров кашлянул. – Но, понимаешь, слишком уж странно она это сделала. На приеме в нашем посольстве подошла к к военному атташе, представилась, мило поболтала, а потом он обнаружил в кармане пиджака записку. Назначила встречу, подписалась кодовым именем. Судя по всему, раньше она работала с ИНО. В их картотеку не влезешь, спросить там не у кого, да и рискованно.
«Еще бы! Сейчас спросить об агенте в НКВД почти то же, что сдать его прямо в лапы гестапо, – усмехнулся про себя Илья, – а ты все-таки держишься, Герой Совесткого Союза, не раскисаешь, соображаешь отлично. Германские источники ИНО так или иначе проходили через меня. Других способов проверки у тебя нет».
– Пока все в порядке, мои ребята анализируют информацию, – продолжал Иван, – вроде дезу не гонит. Но одно дело – текущая информация и совсем другое – подключить ее к урановой теме.
– Так ты уже подключил, – заметил Илья.
– В том-то и дело, что нет! – Иван чуть повысил голос. – Никаких запросов о Брахте я в Берлин не отправлял. Она сама сообщила, причем не только о том, что Брахт уволился из института и бойкотирует режим, но еще и о резонаторе.
