А дело все в традициях. Англия – это – опять повторюсь – вообще, простите за банальность, страна традиций, сама королева – это традиция, и файф-о-клок – традиция, и камины – тоже. И трубочист на свадьбе – это традиция, даже больше – хорошая примета. Как чашка разбивается – к счастью, как левая рука чешется – к деньгам, как в глаз ресница попала – к исполнению желания, так вот трубочист на свадьбе – ко всему прекрасному, к тотальной удаче!
То есть если к вам на свадьбу заявился трубочист и вас поцеловал, и вы его приобняли, да еще и потрогали кота на его плече, – все, можете не волноваться, жизнь у вас будет безоблачная, обеспеченная, увлекательная и долгая.
Прекрасная работа – целовать юных голубок-невест в тугие щечки, а также невестиных подружек, заодно и мамочек, тетушек и бабушек. Хорошо вкусно покушать, получить гонорар, повеселиться и потанцевать, побыть в центре внимания как носитель счастья в чистом виде.
Вот так дедушка Максвелл взял себе артистический псевдоним, как водится у всех уважающих свой труд артистов, – мистер Чимни – и подрабатывал поцелуями, пока в радостном экстазе не облобызал мисс Эри, бывшую учительницу местной начальной школы, восхитительную, элегантную, с серебристыми букольками надо лбом, знатную вышивальщицу и кошатницу. Дедушка Максвелл пришел на свадьбу ее внучки, метнулся к невесте, когда та выходила под дождем цветочных лепестков из собора, а потом давай целовать всех, кого попало. И как припечатал звонкий чмок в щеку мисс Эри, тут и все.
Теперь они живут вместе, но на свадьбы дедушка Максвелл уже не ходит, мисс Эри не разрешает – хватит раздавать счастье, самим надо… А вместо дедушки на свадьбы талисманом ходит его внук Денни – мистер Чимни-джуниор, – подрабатывает себе на колледж.
Планета Armenia
Повесть
В июне 2013-го Меэйлис Кубитс вновь позвал нас в дорогу. И с радостью поехали в Армению со всех четырех сторон света музыканты и поэты, фотографы и журналисты, писатели и артисты, художники, рестораторы и просто хорошие неравнодушные люди.
Мне повезло, я опять оказалась в этой удивительной и неповторимой компании…
И опять, как и в случае с Таллином, все началось с киевского аэропорта Борисполь…
Полет
В Португалии плохая погода может быть уважительной причиной неявки на работу. Аэропорт Борисполь находится не в Португалии. Для наших летчиков – дай Боженька им здоровья, непьющести, зорких глаз, быстрой реакции, ответственности, высокой зарплаты. Для наших летчиков – плохая погода не причина, чтобы не выполнять свою работу и не подымать в воздух белые свои лайнеры. Уж они-то легко прыгают в длину, не говоря уже о таблице умножения.
– У природы, – учительским тоном в ответ на мои сомнения в том, что тучи над городом встали и в воздухе пахнет грозой, произнесла строгая девушка в форме, принимавшая мой багаж, – нет плохой погоды. Каждая погода…
– Благодать… – машинально завершила я.
– Ну вот и не каждая! – скривила губки девушка. – Туман, например. Или бывает… гроза…
И в этот момент за гигантскими стеклянными стенами аэропорта сначала сверкнуло, потом загрохотало. И одновременно заглушаемый громом приветливый голос по радио произнес на нескольких языках:
– Объявляется регистрация пассажиров на рейс такой-то Киев – Ереван.
– Шааааа! Зачем нервничать?! Я минимум раз в месяц летаю, – успокаивал меня высокий черноволосый молодой человек. – У меня мама в Армении. Я три раза в месяц летаю к ней в Ереван. Потом обратно в Киев. Я в Киеве работаю, в консульском отделе, – зачем-то сообщил мне он.
Я приветливо ему кивнула. Мол, очень приятно. И то, что в консульском отделе, тоже приятно…
– Да, в Ереване у меня мама, – продолжал он. – Она там живет. Я немножко ей помогаю. А она мне дает сыр такой и другой. Я ей говорю, мама, ну что вы, мама, что, в Киеве сыра нету. В Киеве есть любой сыр: и такой, и другой. А мама говорит, другой есть, а такого нету. Вы, когда будете в Ереване, попробуете армянский сыр. Он в горшочках настаивается в земле. Нигде такой не делают. Мама моя такой делает. Только в Армении такой делают, – понизив голос, тепло поделился он. – Не бойтесь. Пока вы зарегистрируетесь, пока пройдете контроль, пока дьюти, пока фри, как раз гроза закончится. И полетим.
И, проявив осведомленность, добавил:
– Ну, будет там зона-две турбулентности, потом самолет в ущелье будет входить, там же горы, ну, чуть поболтает нас, так ну и что?
Молодой консул белозубо улыбнулся и, практически перемахнув через все ограждения, пошел легко и свободно по зеленому коридору, чтобы лететь к маме в Ереван. И никто его не остановил. Он ведь три раза в месяц летал к маме в Ереван. И все его знали…
* * *
Если меня спрашивают, везу ли я наркотики, я честно отвечаю:
– Нееет, что вы.
– Оружие? – спрашивают меня.
– Нет, зачем, – отрицательно качаю я головой.
– Камни и металлы драгоценные, чтобы продать или обменять на наркотики и оружие?
– Не-а, – совсем уже сникаю я. Ну что за вопросы.
Но если меня спрашивают, везу ли я колющие и режущие предметы, я честно отвечаю:
– Везу-везу. А как же! – говорю и радуюсь, что хоть на один вопрос таможенников могу ответить утвердительно.
Меня тут же отводят в сторонку, набегают люди в форме, приводят девушку в перчатках с металлоискателем. И все с любопытством предвкушают, как я сейчас начну доставать кинжалы, стилеты, меч двуручный, нож гишпанский кривой с бороздой посередине, кортики в старинных истрепанных ножнах и что там еще есть в мире режущее и колющее.
– А ну-ка, ну-ка… – интересуются, и я с видом фокусника выуживаю из своей сумки косметичку. Из косметички – пленительный алый, подаренный мне по случаю получения серьезной литературной премии мужем моим Кузьмичом футлярчик на трех змейках и одном замочке-защелке. Вжик! Вжик! Щелк! Из футлярчика достаю маленькие ножницы маникюрные с перламутровыми ручками, пилку для ногтей нежно-фиолетовую, щипчики, лопаточки…
– Ээээ! Нет! – супят брови взыскательные таможенницы. – Придется сдать это (указывают металлоискателем на мой футлярчик) в багаж.
– Как?! – возмущаюсь я. – А если пропадет?! Такой несессер! Это ведь подарок. – По-моему, вы мне просто завидуете…
– Па-адуумаешь, – по-девчачьи тянет таможенница и закатывает глаза, – у меня в сумке даже лучше есть, могу показать. Подумаешь… Сдавайте в багаж, сдавайте! – приказывает она и дуется обиженно. Точно, нет у нее такого красивого набора.
Я кое-как подсунула свой несессер под пленку, которой был обвит, обкручен перед сдачей в багаж мой чемодан, и тоже обиделась. Подумаешь. Мне ножницы запретили взять. А тот абрек, сын армянской мамы, может, арсенал весь с собой прихватил, а его никто и не проверил. Какое неравенство! Какое небратство!
