И Меэйлис. Который и собрал нас всех в Ереване.
Меэйлис
Поздними вечерами мы видели его в лобби нашего отеля, опавшего в кресло буквально на последнем издыхании. Нам казалось, что все – он так устал, что наутро не сможет встать, что себя не соберет, что ему надо спать и есть минимум неделю. Но утром, как птица феникс (теперь я говорю птица Меэйлис), он возрождался, и в своем стильном, эксклюзивном, по-модному чуть тесноватом светлом костюмчике в мелкий горох он бодро сновал среди гостей, организовывал, успевал поговорить по телефону и все уладить, разводил и руководил, как командующий войсками. По его команде взлетали и приземлялись самолеты. Целые армии мирных счастливых любопытных людей поехали в гости друг к другу: армяне – в Таллин, эстонцы – в Ереван. И ни один человек из тысячи участников, гостей и обыкновенных жителей Еревана, которые приходили на встречи и концерты, ни один не спросил, а кто этот светловолосый милый эстонец. Не было нужды его представлять. Он только выходил на сцену, на подиум или просто к микрофону на открытой площади, и публика тут же взрывалась аплодисментами.
После нашего выступления в Театре имени Сундукяна в кулисы ко мне подошли двое. Таких открытых и симпатичных лиц я мало вообще где видела. Один восхитительно пшеничный весь и конопатый, как румяная булочка с кунжутом, второй – строгий молчаливый брюнет. И тот, который похож на хлебобулочное изделие, спросил:
– Можно с вами поговорить?
– А кто вы? – спросила я.
– Мы? Мы – друзья Меэйлиса.
Это вообще-то пароль, магическая фраза. Подойди ко мне шоколадный дикарь в набедренной повязке, перьях и со связкой зубов вместо ожерелья на шее из забытого миром африканского племени, какой-нибудь варвар с косточками в ушах, с кольцом в носу и копьем наперевес и скажи, тыкая пальцем себе в грудь: «Я – друг Меэйлиса», я тут же открою ему двери, накормлю обедом, устрою в институт легкой промышленности и подарю бусы, зеркальце, мою любимую клетчатую кепку и личные, походившие и много повидавшие, крепкие немецкие самые удобные в мире сандалии.
А если я скажу кому-нибудь в чужом городе любой страны мира: «Я – друг Меэйлиса», то мне тут же достанут билет на самолет в канун Рождества, решат мои проблемы, одолжат денег, напоят кофе и покажут достопримечательности города. Правда, заметив обиженно:
– Подумаешь, она – друг Меэйлиса! Мы, между прочим, уже целый год его друзья!
Короче, подходят эти двое симпатяг и говорят:
– Мы с Белорусского телевидения. Нас Меэйлис пригласил… Пойдемте с нами в фойе.
Я кивнула и послушно побрела за ними.
– Давайте, – предложил солнечный, протянув ко мне микрофон (брюнет нацелил на меня камеру), – вы скажете нам что-то значительное, умное и на века.
И я с радостью сказала. Не знаю, вечное ли, умное ли, но искреннее – это уж точно.
– А к нам в Минск приедете? – спросил парень – булочка с кунжутом.
– Конечно, – говорю. – Только предупредите дня за два-три.
– Меэйлис вам скажет.
И вправду. Как-то все мы к этому уже привыкли и верим, что Меэйлис скажет, Меэйлис организует, всем напишет, позвонит. Меэйлис опять всех соберет.
Алексей Ботвинов
А вчера – так написала я рано утром через несколько дней в своем дневнике, – а вчера Алеша играл в роскошном концертном зале Ереванской филармонии. Имени, между прочим, самого Арама Хачатуряна. И такая при этом, писала я дальше, стояла уважительная, внимательная тишина!.. И Алеша играл так, как я люблю: такой посыл, как будто рояль вот-вот заговорит человеческим голосом, такой объемный звук, чтобы мы, слушатели, могли не только услышать, но и понять и прочесть между нот. Да, это как раз был тот случай, когда реальность уходит на второй план, становится неглавной. А там, что мы знаем о главной реальности?
Как же мы волновались за Алешу, как он себя чувствует, как он выйдет, как он будет играть – ему ведь нужны все-таки для этого не только две руки, но и две ноги!!!
Нет, я нормальная!
Но все по порядку.
Как было. После концерта в Театре имени Сундукяна мы все пошли в клуб «Меццо».
– А где Алеша? – все спрашивали меня, и я тоже спрашивала всех.
И я, надо сказать, волновалась, потому что, во-первых, Лена – прелестная Лешина жена и моя подруга – попросила меня проследить, чтобы Алеша перед концертом не переутомлялся, чтобы ел, чтобы раньше лег спать, чтобы настроился, ну и так далее…
А во-вторых, где же Алеша?!
Алеши нигде не было. Ереванских телефонных карточек мы еще не имели. И когда я уже в отчаянии мысленно послала вопрос в никуда, мирозданию до востребования, небеса включились в поиск, и Алеша вдруг объявился сам: он позвонил непонятно откуда с непонятно чьего телефона и спокойным своим теплым голосом попросил принести бинты, обезболивающее, мазь вольтарен или что-то в этом духе.
Оказалось, что наш мальчик, практически мой сын Алеша приехал из Европы (он накануне играл в Цюрихе) расслабленный, спокойный и чуть-чуть забылся. После нашего концерта он вышел из театра и нет чтобы влиться в радостную, хохочущую толпу, которая широкой рекой нахально перетекала через проезжую часть прямо напротив театра, игнорируя правила для пешеходов. (Да, река была так широка, что машины вынуждены были остановиться и ждать, хоть и нетерпеливо сигналили.) Алеша же – нееет. Он законопослушно пошел искать переход. Подземного – не нарыл, нашел наземный, то есть зебру. Хорошо разлинованную яркую зебру. Алешенька посмотрел налеееево, удовлетворенно кивнул себе и шагнул…
Так, тут мне надо обязательно рассказать одну историю.
Однажды к моей сестре приехала погостить подруга из Голландии, длинная, очень худая, стриженная под воробья Катарина. И как-то во время вечернего чаепития Катарина вдруг как всхлопнет ладонями, как замотает головой. И как заверещит:
– Oh! Ah! Wow! Different cultures! Different cultures!
А все почему? Моя сестра Таня выудила из своей чашки дольку лимона, взяла в руки, развернула аккуратно веером и съела.
Нет, ну Катарина так отчаянно заорала, как будто увидела медведя с балалайкой, пьяного. Нормально? А сама, между прочим, надевала легкое батистовое платье на три размера больше своего, армейские башмаки-внедорожники, огромный камуфляжный рюкзак на спину и бейсболку с надписью «Kitchen hut». На затылок, козырьком назад.
Нет, ну а что такого? Когда я пью чай дома и за столом только свои, я всегда с удовольствием съедаю лимонную дольку, пропитанную чаем и сахаром. И если моя воспитанная сестра съедает только мякоть, я ем с кожурой. А потом еще могу выпросить лимонные кружочки из других чашек.
И когда мама смеется и цитирует Катарину: «Дифферент калчерз! Дифферент калчерз!» – я резонно парирую:
– It’s a tradition. Even a ritual!
