Гриша зажмурился и закрыл ладонями уши.
— Спокойно, — сказал он себе, сжав зубы. — Тут два варианта — либо махнуть домой до Белорусской, либо… либо вернуться назад к «Иллюзиону».
— Товарищ! Э-эй, молодой человек, вам плохо?
Гриша открыл глаза. На него участливо смотрела невысокая девушка с самодельной джинсовой сумочкой через плечо, на которой бисером было вышито «Sveta».
— Мне? — спросил Гриша и глянул по сторонам. — Да. То есть нет. То есть то, что нехорошо — это точно. Извините, девушка, не знаю вашего имени, видимо (он посмотрел на сумку), Света… а как мне лучше проехать до… эээ… Тверской… то есть Горьковской?
На последнем слове он сделал особенный упор. Вопрос девушку не смутил, и она четко ответила: «Проедете площадь Свердлова и выйдете на следующей».
Гриша тихо застонал и даже покачнулся.
— Да это близко, — испуганно затараторила девушка. — Всего пять-шесть минут.
— Нет, — сказал Гриша, — это дальше, чем вам кажется.
Света пожала плечами и прошла через турникет, бросив в щель увесистый пятак.
Гриша же стоял, замерев, словно был статуей будущего строителя капитализма посреди коммунистического рая. Но вскоре оцепенение спало, и он выбежал на улицу. Там, отойдя в тень ветвистого тополя, достал мобильный. Сигнала, естественно, не было, смс не проходили. Только сейчас Гриша заметил, что на улице не было иномарок — сплошные «волги», «жигули» и «москвичи». Он посидел минуту в раздумье, а затем рванул к трамвайным путям и дальше, в сторону Котельнической набережной. Расстояние, которое он на трамвае проехал за шесть минут, сейчас было покрыто пешком примерно за то же время. Правда, на сей раз минуты показались вечностью. Когда же, обливаясь потом, подбежал к «Иллюзиону», то растерянно замер — на дверях красовалась табличка «Закрыто».
Что «закрыто»? От кого «закрыто»? На сколько «закрыто»? Никаких объяснений. Закрыто, и все. Гриша начал было стучаться то в главную дверь, то в дверь кассы — нулевой результат. Может, разбить стекло и влезть? Успею убежать по коридору. А если не успею — там же тоже дверь.
— Стоп! — сказал он сам себе. — Кончай изображать алкоголика у закрытого ларька. Еще не хватало, чтоб вызвали милицию. Вот уж будет потеха! Паспорт у тебя российский. Мобильный телефон в кармане. Деньги непонятные. Сразу ясно — шпион. Ох, черт! Еще и доллар железный в кошельке на память!
Доллар когда-то подарила ему Галка, вернувшись из гастрольной поездки с ансамблем в Америку.
— Так. Главное — взять себя в руки и продумать план действий, — подумал он, глянув исподлобья по сторонам — слава богу, зеваки разошлись. — Так… первым делом надо выяснить, какой год… Потом…
Что делать потом, оставалось за гранью понимания. Можно было бы, конечно, поехать домой, но маловероятно, что на Белорусской время идет иначе, чем здесь. А значит, ему откроют дверь чужие люди, и что?
Все в том же странном оцепенении Гриша побрел к Китай-городу. Смотрел исключительно под ноги. Так, он считал, больше шансов не свихнуться окончательно. Асфальт, он и есть асфальт. Не меняется. По крайней мере, в России. Но, проходя по Солянке, Гриша невольно обратил внимание на окно на первом этаже. Оно было распахнуто настежь, а на подоконнике сидела кошка и увлеченно грызла рыбью голову, заботливо положенную кем-то на газету.
Гриша посмотрел по сторонам — не видит ли кто, а затем подкрался к окну и согнал кошку. Та, пронзительно мяукнув, свалилась внутрь квартиры. Гриша брезгливо смахнул рыбью голову и вытянул газету. На титульной странице, где красовалось название издания — «Московский коммунист», стояла дата. 1952 год. «Значит, Сталин еще не умер», — подумал Гриша, и внутри у него как будто что-то оборвалось и понеслось вниз, как сорвавшийся лифт на дно шахты. Но лифт неожиданно дернулся и замер.
«А при чем тут „Иллюзион“? Вряд ли он существовал в сталинское время. Да и одеты при Сталине были иначе. Да и автомобили были другие».
— Тебе чего? — раздался сверху дребезжащий старушечий голос.
Гриша вздрогнул. Из окна на него смотрела бабулька лет семидесяти.
— Я это… газету взял.
— Зачем? Макулатуру, может, собираешь?
— А? Да, да, макулатуру собираю, — закивал он, как китайский болванчик.
— Так я тебе целую кипу этого добра сейчас дам, погоди. Ты поднимайся к шестой квартире — у меня все уже подвязано, просто сил нет выкинуть.
— Извините, а какое сегодня число?
— 27-е.
— Чего? Июля?
— Ну.
— 52-го года?
— Сам ты 52-го года! 75-го! Тьфу! Шутник нашелся, — разозлилась бабулька и захлопнула ставни.
Только сейчас Гриша заметил, что газета, которую он держал в руках, была уже заметно пожелтевшей.
— Пронесло, — подумал Гриша. — Значит, так. Рассуждаем логически. Если я в 1975-м, то… во-первых, я не родился, и даже родители еще не познакомились. Мама еще живет в Минске, а отец служит в ГДР. Во-вторых… до перестройки еще десять лет. Десять лет! Десять лет советской тюрьмы. В 1985-м мне будет тридцать два, а в 2008-м, значит… пятьдесят пять. Боже мой, а Галке будет… будет… Да какая разница?! Сколько бы ни было Галке, главное, что мне будет пятьдесят пять!
«Может, и вправду под трамвай сигануть», — мелькнула дурацкая мысль, но умирать почему-то все равно не хотелось. Даже если б на дворе был 1937-й, он и то вряд ли бросился бы под трамвай.
Черт, как же все это случилось?! А может, все как-то еще повернется? Ладно, это уже другой вопрос — сейчас надо как-то выживать… где-то ночевать, деньги зарабатывать.
Целый час Гриша бродил по городу, как пьяный. В голову лезли дурацкие мысли, и он им не препятствовал. Можно даже сказать, он их не осознавал. Они жили какой-то своей отдельной жизнью. Очнулся он только тогда, когда заметил, что находится уже где-то в районе Ярославского вокзала. Как он туда добрался, понятия не имел.
«И ведь, как назло, я ни хрена не смыслю в точных науках, — с тоской подумал Гриша, — а ведь мог бы сейчас какую-то микросхемку изобрести по второму разу, ну, для этого года в первый раз. Стал бы миллионером. Хотя какие на хрен миллионы? Я ж в коммунизме. Но все равно. Историю свою тоже не знаю. Мог бы сейчас предсказывать будущее… хотя наверняка в психушку посадят за такую частную деятельность. Черт возьми! Надо же хоть какую-нибудь выгоду из этого перемещения извлечь. Но какую?! Так… я заканчиваю журфак, значит я — кто? Правильно. Журналист. Будущий. А я где? Я в прошлом. Стоп!»
Только сейчас Гриша понял, что по-прежнему держит в руке макулатурную газету. Он расправил скомканную бумагу. На последней странице газеты стоял адрес редакции. Выходила ли она еще в 75-м, фиг знает, но попытка ведь не пытка.
«Оно, может, и к лучшему, — размышлял Гриша, чувствуя свинцовую тяжесть в ногах от ходьбы — без образования и документов в солидную газету не возьмут, а тут, глядишь, и проскочу. Хотя бы на время… А там в „Иллюзион“ и обратно!»
