Миха хорошо поддал, и язык у него немного заплетался.
– А вторая часть? Играешь?
– Не только, Серега. Ты не знаешь, а я тебе скажу. Живу с родителями: они на пенсии, мать болеет, ей уход нужен. Ну да ладно, сестра помогает, она с дочкой после развода с нами живет. Прихожу домой с работы с такой радостью, ты б знал! Открываю дверь, а там уже Полинка встречает, племянница, радуется! На столе ужин: борщец со шкварками, отбивная свиная, картошечка жаренная с грибами и луком…
Миха сглотнул слюну. Я – непроизвольно – тоже.
Между тем Миха продолжил:
– Прихожу с работы я поздно обычно, уже все поужинали, так что ем, потом читаю или разговариваю с домашними, делимся новостями. Потом включаю какой-нибудь сериал, сейчас вот «Во все тяжкие» смотрю, видел? Нет? Посмотри, там про одного учителя химии, он раком заболел и решил перед смертью семью обеспечить – стал варить наркоту…
– Посмотрю, – ответил я.
А сам подумал: «Когда бы успеть…»
Мы закурили по новой.
– Вот, а потом у меня игра, рейд
[5]
, ну, ты в курсе – собираемся всем статиком
[6]
и идем траить
[7]
очередного босса. И вот там-то у меня полноценная жизнь, общение. Я с девчонкой там одной познакомился где-то полгода назад, Ульяной зовут. Она из Киева, правда, но это неважно. Главное – именно там я чувствую себя своим, ощущаю уважение, общение построено не на лжи. Живу я там, понимаешь? Дом, семья, книги, фильмы, сериалы, World of Warcraft и моя гильдия – вот это моя жизнь. А здесь… Здесь я существую.
– Понимаю, Мих. Еще как понимаю. Только у тебя есть жизнь в этой твоей второй части, а у меня и ее нет. Вся моя жизнь – сплошное существование. Сегодня с утра один урод-сосед ломился ко мне в дверь ногами, чтобы занять денег на опохмел! Для него это в порядке вещей, представь? И дело не в нем, а во мне: он же ни к кому больше так не ломится! А второй отправил меня выносить собственный мусор, представляешь?
– Ни фига себе, как это?
Я начал было рассказывать, но в туалет вломились Кравцов с Гараяном, распевая «Наша служба и опасна, и трудна». Так что мы с Михой ретировались.
* * *
– А помните, еще все вкладыши собирали? – мечтательно спросила Милка. – Love is…
– Что за вкладыши? – поинтересовался Костя.
– Эх ты, салага! Не знать, что такое вкладыши! – встрепенулся Бородаенко. – Ты сиську сосал, когда я, да и вся страна вплоть до пубертатного возраста впадала в экстаз при получении нового вкладыша. Были такие картинки, вложенные в упаковку жевательной резинки…
– Вкладыши! – перебил Саню Гараян. – Я Final-90 собирал, с футболистами. Помню, никак сборную ФРГ нигде не мог найти! Она только у Ашота была, моего двоюродного брата. Чего я ему только не предлагал за нее, даже целый нераспакованный блок Final’а, а он только смеялся. Хотя сам Turbo собирал!
– Точно! – подтвердил Саня. – У нас сборные менялись на пять-шесть вкладышей с игроками. А сборную ФРГ я даже не видел.
– А мы «сотки»
[8]
собирали, – вспомнила Лида. – Их еще фишками называли. Играли до умопомрачения.
Мы уже хорошо выпили, но домой никто не спешил. То, что принес Костя, давно закончилось, так что сходили и добавили. Николаич, правда, пытался качать права, грозился служебную записку накатать на всех «о распитии спиртных напитков», но его усадили, налили коньяку, поднесли бутерброд, и он, выпив и закусив, успокоился.
– Да я что, ребята, я ничего, работа такая: за порядком следить, я же к вам с душой… – говорил разомлевший Николаич, изредка бросая на меня настороженные взгляды.
– К нам с душой, и мы с душой, – очень тихо заметил я.
Мы сидели и вспоминали детство. Не все мы были коренными петербуржцами. Поэтому, находя что-то общее, радовались и начинали это оживленно обсуждать. Вспомнили Карлсона, капитана Блада, Алису Селезневу, морской бой и металлический конструктор, выжигатель по дереву и настольную игру «Менеджер», сборы металлолома и макулатуры, первые видеосалоны, воскресные диснеевские мультики по ОРТ, первые игровые приставки Dendy…
– Я тоже Turbo собирал, – вклинился Кравцов в вечер воспоминаний. – Мы еще постоянно в «хлопушку» играли, помните? Каждый клал по вкладышу в общую кучу, потом по очереди хлопали ладошкой, что перевернулось – твое.
– У нас отдельные хитрецы смачивали ладонь слюной, – добавила Милка. – Мы у таких конфисковали всё и гнали взашей.
– Фигня ваши вкладыши, – вдруг сказал Саня, весело сверкнув глазами. – Хотите историю?
– Какую? – спросила Лидка.
– Историю про то, как я почти поехал в «Артек»!
– Что за «Артек»? – спросил Костя. – Лагерь какой-то?
Вел он себя весь вечер довольно тихо. Не развязно, как обычно, но чувствовалось: был доволен, что влился. Тем более первые тосты были за его первую зарплату с хорошими пожеланиями, и даже Миха Семенов расчувствовался и произнес трогательную речь о своей первой зарплате.
– Какой-то! – поучительно сказал Саня. – «Артек», Костя, это как сейчас Куршевель, только для пионеров. Ну так что, будете слушать историю? Только сначала накатим. Костик, наливай.
– Будем, будем! – загомонили девочки.
Костя несколько неуклюже всем разлил. Чокнулись, выпили.
Начал Саня торжественно:
– Слушайте и не говорите, что не слышали историю юного Александра Витальевича Бородаенко о том, как рухнувший социалистический строй поломал его так прекрасно складывавшуюся карьеру филателиста. Случилось это в городке столь небольшом, что его название вам ничего не скажет, мои юные друзья. Было мне лет девять, и я собирал марки.
Костя хрюкнул. Я тоже едва сдержал улыбку: представил маленького девятилетнего вечно хмурого и всем недовольного Саню Бородаенко, с лупой склонившегося над альбомом с марками.
– Гусары, не ржать! У нас в школе тогда все марки собирали! Особо увлекшиеся даже ходили во Дворец пионеров в кружок филателии. Потом на переменах понтовались новыми марками: «Монгол Шуудан» или прекрасной коллекцией «живописи», которую фиг где купишь, кроме специального магазина «Филателия».
– У нас тоже такой был, – вспомнил я.
– Резвей, дальше будешь сам рассказывать, понял? Только перебей еще раз! – рассердился Саня.
