Только через несколько лет, в зимней Варшаве, его настиг молниеносный волшебный роман с переводчицей Марией. Все было пленительным и сказочным – ее шепчущий акцент, волна густых светлых волос поверх легкой шубки, долгая прогулка вдоль нарядных европейских улиц – и наконец строчки стихов, затопившие остатки раскаяния.
Какой туман над тобой сегодня,
Варшава…
Падает снег и тает бесплодно
Варшава…
Он страшно обрадовался вернувшейся мелодии слов, бесовской волшебной скороговорке, он уже не понимал, что первично – влюбленность, очарование пейзажей, ощущение собственной легкости и востребованности или этот навязчивый внутренний ритм.
Тихо листья шуршали
По аллеям пустым…
Прячет слезы Варшава
В свой оранжевый дым…
Тем же вечером Мария привела его в свой дом, что было категорически запрещено, и Лева чуть не сошел с ума от мгновенного сплетения рук и тел, терпкого вина, немыслимой романтики и свободы.
Поздней ночью он все-таки вернулся в отель, виртуозно наврал руководительнице группы про потерянную дорогу в незнакомом холодном городе и даже принялся жалобно кашлять, чем заслужил стакан горячего чаю. Всю ночь ему виделась другая сказочная жизнь, беспрерывный полет, как в самом раннем детстве. И невозможно далеко отодвинулись Таня, Сашенька, многочасовые репетиции, очереди за молоком, дача, уборка, прачечная.
«Не плачь, душа моя, не плачь, уходят наши дни…»
Назавтра еле дождался появления Марии, вдохнул уже знакомый, дурманящий запах духов и струящихся волос. Все время хотелось повторять ее чудесное имя, не Маша, не Маруся, а это возвышенно-трепетное – Мари-я. На столе лежала исписанная тетрадь, пытался передать настроение, но получалось растерянно и грустно:
Из одной чужбины до другой – вослед
Тягостный и длинный тянется рассвет…
– Так же стынут плиты и гранит в траве,
И молчат молитвы в камне и листве…
Планировалась общая поездка по городу, конечно, с участием переводчика.
– Сегодня в шесть, – шепнула она, будто нарочно обволакивая каждое слово ласковым «ш-ш», – мы тебя будем ждать!
Он хотел спросить, почему «мы», но уже тронулся автобус, Мария торопливо включила микрофон, замелькали улицы и мосты.
И был еще один неожиданный и замечательный вечер. Правда, сначала Лева немного испугался, потому что первый раз в жизни узнал про секс втроем. Но подруга Марии, такая же очаровательная блондинка, только чуть выше и полнее, оказалась настоящим мастером любовной науки. Они лежали прямо на полу, на расстеленной мягкой простыне, и Лева совершенно таял от упоительных объятий с обеих сторон, жадных горячих рук, поцелуев, духов, волос.
Прячет слезы Варшава
В нежность утренних крыш,
Но чужими словами
Ты со мной говоришь.
Это тянулось еще неделю, удивительно, как он не запорол программу. Что ж, было бы обидно прожить жизнь и не попробовать. Но уже смертельно хотелось к своим, Лева пробежал по магазинам, денег меняли совсем мало, но все-таки наскреб на смешную курточку с капюшоном для Саши и Танину любимую пластинку Веславы Дроецкой «Танго любви»:
…скажи, что ты шутил,
скажи, что только я…
Все-таки удивительно, что он узнал Киру. Столько лет прошло, столько лиц перед глазами. Ненужная, невозможная встреча! Все невозможно – помочь, подойти, заговорить. Еще хуже стоять молча, как посторонний случайный гость, рассматривать ее измученное лицо, дрожащие тонкие пальцы. Хоть бы кто-то догадался заняться девочкой – отвлечь, накормить.
Наконец подали пироги и чай. Только сейчас Лева заметил, что дом полон народу – совсем молодые ребята, вероятно, студенты, растерянно толпились в коридоре, люди постарше, включая мужа Ольги, тихо перешептывались, разливали водку в стаканы. Несмотря на зиму, то и дело открывалась балконная дверь, там толпились курильщики.
Может, все-таки подойти и сесть рядом? Хоть немного утешить, загородить от холода, ужаса, еще не осознанного нежданного одиночества?
– Кира, вы позволите?
Она немного удивилась незнакомому человеку, но тут же доверчиво протянула руку.
– Вы Сашин коллега?
– Нет, я не физик, а музыкант, как это ни грустно. К сожалению, никогда не был знаком с вашим мужем. И вас видел всего однажды, почти двадцать лет назад.
– Тогда вы из нашей школы? Я почему-то не помню. Простите.
Не хотелось говорить про Таню и тем более про Алинку. Чего привязался, дурак, к чему здесь твои воспоминания?!
– Так Вы не знали Сашу? И теперь уже не узнаете, так странно, правда? Говорят, он ничего не успел понять, вставил ключ в замок и упал прямо на пороге. И никого не было дома! Представляете, он ведь давно болел, перенес инфаркт в тридцать пять лет, а я ничего не понимала! Совершенно ничего не понимала, отпускала одного на рынок, за продуктами, сама куда-то убегала и уезжала. А он один приходил домой, совсем один в пустую квартиру, даже некому разогреть ужин! Зато меня всегда ждал ужин, и тапочки у двери, и свежие цветы…
Лучше бы она опять расплакалась, чем этот лихорадочный мучительный монолог. И девочке незачем слушать. Обнять бы их обеих, закутать, унести из переполненной комнаты…
В квартире постепенно нарастал гул голосов. Друзья и сослуживцы, разогретые водкой, уже обсуждали привычные дела, как и бывает на любых поминках, женщины шушукались, незаметно собирали посуду. Беспрерывно хлопала балконная дверь, впуская очередную волну холода и тяжелого табачного дыма.
– Вам нужно отдохнуть! И понять, что все предрешено. Понимаете, все предрешено. Если у человека был инфаркт в тридцать пять лет, значит, никакой рынок не мог ничего изменить. Зато он чувствовал себя мужчиной, вы сохранили ему уверенность и уважение к себе, потому что не стали сиделкой. Потому что именно он покупал цветы и готовил ужин!
Она слушала! Она внимательно слушала, цеплялась за его слова, как цепляется утопающий за протянутую ветку или руку.
– Давайте, я всех уведу отсюда, а? Хватит на сегодня! Только ничего не убирайте и ни с кем не разговаривайте, а сразу ложитесь. Аня, ты слышишь, обеим срочно в горячий душ и в кровать! На тебе вся ответственность. А я зайду завтра, и мы тут наведем порядок. Договорились?
Не составило большого труда увести людей, хотя Ольга смотрела с истинным изумлением, как Лева, товарищески обнимая, выпроваживает очередного подвыпившего аспиранта. Матвей сосредоточенно помогал – рассаживал людей в такси, убирал бутылки, потом вынес мусор и ненужные глупые цветы, кем-то принесенные и забытые на кухне.
Таня и Ольга устали горевать и постепенно перешли на разговоры о детях.
– Да, Саша становится настоящей красавицей, скоро ухажеры появятся.
– А Ленечка начал учиться с охотой, но все испортило чистописание, зачем современным детям прописи?
