– Корвалол только, – развела руками Ваховская.
– Ну хоть корвалол. И давление померяйте. Контроль нужен. Если что – вторую «Скорую» вызывайте.
– А Самого вы куда?
– Куда положено. В спецбольницу. Их там быстро на ноги ставят. Обычное дело, – пояснила врач и поспешила ретироваться из душной квартиры.
– А когда же?.. – попробовала спросить Евдокия, но вместо ответа услышала дежурное «звоните».
Вернувшись домой с экзамена, сестры Селеверовы обнаружили у подъезда стайку встревоженных соседок, активно обсуждавших главное событие дня:
– Успели, говорят. Вовремя приехали… Сердце, оно такое. Дело быстрое.
Увидев девочек, соседки, не сговариваясь, замолчали и дали пройти.
– Странные какие-то, – засомневалась чуткая Элона и с опаской оглянулась.
– Иди давай, – подтолкнула ее сестра. – Есть хочется.
Вместо праздничного, по поводу успешно сданного экзамена, обеда их ожидала опухшая от слез мать и взволнованная Евдокия.
– Что случилось? – бросилась к ним Лёка, тревожно вглядываясь в глаза той, от которой уже почти семнадцать лет зависело их с сестрой спокойствие и благополучие.
– Да… – взмахнула рукой Дуся и безвольно уронила ее на диван.
– Что «да»-то? – продолжала наскакивать Элона.
– И не говори… – странно отвечала Ваховская, прикладывая к глазам скомканный в узелок платочек.
– Да что вы молчите? – возмутилась Анжелика и втиснулась между матерью и Дусей. – Ма-а-ам? Ду-у-усь?
Первой не выдержала Римка и заплакала в голос, чем напугала Элону до беспамятства. После чего девушка встала перед ними на колени и присоединилась к заразительному реву непонятно по какому поводу.
– Го-о-о-споди, – попыталась сохранить бодрость духа Лика. – А ты-то что воешь?
– Не знаю, – всхлипнула младшая сестра и, как в детстве, уткнулась в Дусины коленки.
– Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? – решительно потребовала Анжела и вместо матери развернулась лицом к Евдокии.
– Олег Иванович… – только и смогла вымолвить Ваховская, и голос ее задрожал.
– П-а-а-почка! – с новой силой завыла Лёка, не зная причины, из-за которой так убивалась мать.
– Да хватит причитать! – разозлилась Анжелика и прикрикнула на Дусю: – Ты объяснишь или нет?!
– Объясню, – собралась Дуся и, как могла, в подробностях пересказала произошедшее, естественно опустив описание кухонного инцидента.
– И все? – изумилась Лика. – Просто с сердцем плохо?
– Ничего себе с сердцем плохо, – обиделась Римма. – У него вообще-то инфаркт.
– Ну-у-у… от инфаркта еще никто не умирал, – наивно заявила глупая Лёка и торжествующе посмотрела на сестру. – Устроили здесь показательные выступления.
– Дура ты, – покрутила пальцем у виска Анжелика. – От него только и умирают. Причем достаточно молодые мужчины папиного возраста.
– Но не папа, – не поверила Элона.
– Что ты! Господь с тобой! Конечно, не папа! – привычно зашелестела Ваховская, попеременно заглядывая в лицо то Элоны, то Римки.
На Анжелику она даже как-то и побаивалась смотреть, чувствуя между своей «глупостью» и ее «недетским здравомыслием» такую пропасть, что становилось не по себе.
– Это я виновата, – неожиданно призналась Римка и по-собачьи заглянула Дусе в глаза. – Это я… – собралась продолжить она, но Ваховская не позволила ей сделать эту глупость и тут же вмешалась:
– Не слушайте вы ее. Никто здесь не виноват.
– Не-е-ет, – упрямо замотала головой Селеверова. – Ты им расскажи… Ты им расскажи, как дело было. Как…
– А чо случилось-то? – поинтересовались девочки.
– А ничо, – легко ушла от ответа Дуся и скорчила Римке свирепую рожу. – Ничо… Ничо не случилось… Надорвался на работе – сердце не выдержало.
– Ты так говоришь, – расстроилась Элона. – Как будто папа умер: «сердце не выдержало».
– Ну что ты несешь? – вышла из берегов обычно спокойная Евдокия. – Ну что? Говорю же: ничего не случилось. Заболел человек. Потому что много работает. Без отпуска. Время сейчас такое…
– А чего мама так говорит? – лезла на баррикаду Лёка.
– А чего она говорит-то? Ничего особенного. Так расстроилась, что и говорит непонятно что. Я ж дома была, все видела.
Селеверова во все глаза смотрела на Дусю, не зная, как реагировать. Надо было что-то сделать, чтобы по-другому задышалось. То ли попытаться вновь обратить внимание дочерей на истинные причины произошедшего, то ли поддержать вранье.
Пока Римка пыталась сориентироваться на местности, всполошилась Евдокия:
– Батюшки! Сидим. Дурынды. Дети с экзамена пришли, а мы спросить не догадываемся… Ну что? – с искренним интересом посмотрела она на Анжелику.
– Да ничего, – пожала та плечами. – Как обычно.
– Пять? – растрогалась Ваховская.
– У меня – пять. У Лёки… как обычно.
– И что? – грозно спросила Элона у сестры.
– Да ничего. Тебе вроде и не надо.
– Физика мне во ВГИКе не нужна.
– Где-е-е? – встрепенулась Дуся, в первый раз услышав непонятную абракадабру.
– Во ВГИКе, – надменно повторила младшая Селеверова и с превосходством посмотрела поверх Анжелкиной головы.
– Первый раз слышу, – поджала губы Лика, пытаясь справиться с нахлынувшими на нее чувствами зависти и недоумения.
– В ка-а-ааакой ВГИК? – простонала Римка. – У отца инфа-а-аркт…
– Па-а-па… – зарыдала Лёка и переместилась от Дуси к Анжеликиным ногам, после чего неприступная даже в горе Лика дрогнула и обняла сестру.
– Не пла-а-чь, – проскулила мужественная Анжела и наконец-то дала волю чувствам.
Обедали молча, избегая смотреть друг на друга. Римка к еде даже не притронулась, невзирая на Дусины уговоры про то, что «нужны силы», что «бог даст, минует», что «главное – уход и вера», «вера и уход»… Завершив трапезу, решили ехать. Все вместе.
Селеверова ошалело металась по квартире, собирая вещи для мужа, периодически теряя то ложку, то чашку, то тапочки…
– Куда я ложку дела? – пугалась Римка и возобновляла поиски, не видя, что та лежит у нее под носом.
Так продолжалось довольно долго, пока Ваховская не взяла дело в свои руки. Не имея практического опыта ухода за больными, Дуся интуитивно укладывала в сумку предметы первой необходимости, отсекая все лишнее.
– Никаких газет, – отказала она Анжелике, обеспокоенной досугом отца.
– Ну книжку тогда, – убеждала Лика.
– И книжку не надо, – сопротивлялась Евдокия. – Какая еще книжка… Покой ему нужен. Сон нужен.
