Но даже и так они прибывают слишком поздно, обнаружив на месте Эгнана только развалины.
– Что ты увидела там? – спросил Сард мертвым голосом.
– Я спустилась в каньон в озере по следам Врага, – ответила Аима. – Недолго поискав, я обнаружила одну из паутин гиптов и прочла ее, ведь ты знаешь, что сын Сли’дэдрава обучил меня их письменности. В паутине я без труда нашла обозначение озера. Оказалось, что это озеро – верхняя печать Тирда, а значит, моя догадка подтвердилась: фальшивый дворец основания, в который ты собирался войти, был всего лишь отвлекающей конструкцией, искусной имитацией настоящего Тирда, и если бы вы ушли чуть дальше, то потерялись бы в Дагари. Но не это ужаснуло меня, а то, что я увидела в паутине дальше. Я нашла там «точку за лесом» – тот дворец, давно уж запечатанный, из которого в Эгнан пришел Борани-корабел, и от него прямой путь в глубину земли. Конечным пунктом на этом пути было место, названное в паутине… «хрустальным деревом».
– Эгнан, – пробормотал Сард.
– Эгнан, – отозвалась эхом Аима.
– Он шел не на Тирд, – пробормотал Сард, который чувствовал себя так, будто в голове у него засела кирка и он не мог ее вытащить.
– Он шел не на Тирд, – ответила Аима. – Гипты не представляли для него никакой угрозы. Похоже, гипты подчиняются ему! Он прекрасно знал, где находится сердце Короны, и просто… не стал с ним ничего делать, а обошел детей и разрушил нашу столицу, пока мы колебались и думали, как быть дальше.
– Что ж, – проговорил Сард как во сне, – что ж… Мы восстановим Эгнан, и материк начнется заново.
И дети эфестов, положив руки на середину груди, где хранились фляги с мидром, поклялись сделать так, глядя с возвышения, как священная река прокладывает новые рукава по развалинам их города. Затем, не теряя времени, они взяли след – ибо лошади из конюшен Ламарры очень хорошо чувствуют своих родственников – и поскакали вслед магистру.
2. Лотов удел. Tornami a vagheggiar
[78]И в следующий момент, отстояние которого от предыдущего определить с точностью до дня вряд ли удастся, мы видим следующее. Группа Детей во главе с Сардом достигает Камарга (с Аимой они расстались на севере, где девушка перешла на лед и, подняв за собой целую гвардию холодных Детей, отправилась по следу магистерской лошади). Теперь мы видим одинокого, посеревшего от страха и усталости человека, спешащего в повозке, запряженной не менее усталым мулом, прочь от таверны, скорее прочь из города с полуразрушенными стенами и редкими полубезумными жителями. Он уже почти достиг границ Камарга, как вдруг через некоторое время мы видим приближающееся к нему снаружи облако пыли, как будто навстречу ему движется полонезом целый выводок смерчей. Вместе с уставшим человеком, выехавшим из Камарга (куда теперь – неизвестно: он собирался в Ламарру, но безнадежно опоздал) мы можем приглядеться и поймем: клубы пыли получаются из дороги и остатков ее стен, когда по ней развернутым строем мчатся дети эфестов. Человек пытается повернуть мула, чтоб скрыться среди опустевших домов, пока город бесполезной грудой покинутого мусора еще заполняет пространство сзади. Он понимает, конечно, всю бесполезность своих усилий, и мул его, похоже, тоже понимает: повинуясь непререкаемой логике своего туповатого племени, он встает колом и делается недвижим, как… жена Лота. Тогда седок соскакивает и, путаясь в ногах, кафтане и дороге, бежит назад – ибо свернуть ему некуда: стены сломаны там, где скачет яростная конница, а впереди него только дорога между оставшихся стен, и спасения, конечно, нет.
Да и думать ли о спасении? Материк опустел. Лот не мог знать всего, но шестым купеческим чувством, своей меркантилистской селезенкой понимал: в Ламарру он опоздал, а Всадник – не опоздал, нет, и именно поэтому его, Лота, догоняет этот ужасный летучий отряд эфестов, и нет никакого спасения от них.
Окружив повозку (конь Сарда просто перепрыгнул ее вместе с мулом), Дети встали как вкопанные, взвели луки и прицелились.
– Стой, человек, – приказал Сард. Человек повиновался… и тут Лот увидел Всадника. Только Всадник был пешим и неторопливо шел ему навстречу откуда-то из бывшего центра Камарга, от пенька срубленной Библиотеки, со странной легкомысленностью помахивая какой-то веткой. Эфесты замедлились, а потом затормозились вовсе – они уже догнали Лота, и теперь с обеих сторон суконщика возвышалось по огромному серо-голубому коню, их груди вздымались, и от них исходил легкий морозный дух, слегка напоминающий запах арбуза. Грудь Лота тоже вздымалась, но ни морозный дух, ни запах арбуза от него не исходили. Делламорте остановился на некотором отдалении и смотрел на Детей с улыбкой.
Не спуская глаз с Врага, Сард медленно склонился с лошадиной спины к Лоту (тот по наивности на долю секунды решил, что его – щепку – забыли, и он тихонько сдуется с этой дороги, предоставив настоящим противникам мощно выяснять отношения), захватил его горло стальным локтем и поднял в воздух. Хрипящий суконщик увидел: любезная улыбка Делламорте не исчезла, разве что переросла в саркастическую.
– О, – сказал всадник, с интересом оглядывая дергающегося Лота, – вы решили шантажировать меня моим торговым другом? Не уверен, что переживу, если вы с ним что-нибудь сделаете.
Пока луки были нацелены на магистра, один из эфестов приблизился к Сарду и приставил короткий меч к пупку смешно болтающегося Лота.
– Скажи, купец, – обратился он к жертве, – скажи, что ты знаешь об этом гексенмейстере. Ты ведь неспроста остался в живых. Почему он не убил тебя?
– Кх-х-х! – ответил болтающийся Лот. – Кх!
Предводитель опустил маритимца на землю, достал лук и наложил стрелу на тетиву. Короткий меч второго эфеста теперь располагался ровно поперек горла Лота.
– Так что ты хотел сказать, торговец?
Делламорте с живым интересом наблюдал происходящее.
– Ничего я не знаю, кроме того, что он разрушил все города, в которых я бывал, и еще те, до которых даже не доехал! – закричал Лот, коснувшись ногами земли.
– Что можно сделать, чтобы справиться с ним? – уточнил вопрос Сард.
– Засунуть свой короткий меч себе в… – предложил Лот. Он не смог бы объяснить в эту секунду, как и в течение всех этих ужасных дней, что именно в происходящем действовало на него как дурман, но правда заключалась в том, что ему… нравилось это безумие, нравился слом прежнего, нравилась полная неясность будущего. Ему было интересно тащить на веревочке ужасающий труп чужого бога, смотреть на сияющий под неуместно девственным снегом разрушенный Камарг, греться у очага в пустом трактире «Сангандский ветеран» и, понизив голос, сплетничать с добрым Эзрой. Вот уж кто сполна мог удовлетворить Лотов мифологический голод! Да, Лот не сказал эфестам главного: от Эзры он узнал о Всаднике много нового, а в том числе и главное – что он уязвим (в два раза уязвимее любого эфеста и, наверное, раза в три уязвимее любого Ребенка) и очень устал. Несмотря на все это, Лот, конечно, не ожидал от себя, что окажется таким гордецом. Что, находясь между армией эгнантов, готовых взыскать с магистра за гибель всего, что было равно дорого и им, и Лоту, и убийцей-Делламорте, он вдруг пошлет к эфестовой матери целое войско ледяных Детей – а не одного пешего Всадника.
