Оррант повернулся к Борани и склонился над ним. Гипт отметил, что в глазах у короля горит голубое пламя.
– Борани, – раздельно сказал владыка речного народа, – эфесты не закончатся на твоей памяти. Напротив – я, Оррант, сделаю все, чтобы мой народ увидел конец этого мира. – Борани промолчал. Через некоторое время Оррант продолжил: – Я снаряжаю экспедицию на юг. Будем двигаться против течения Мирны, поэтому мне нужно, чтоб ты придумал суда, которые могли бы преодолевать силу великой реки и развивать неплохую скорость. Даю тебе месяц срока.
Сказав это и не уточнив, что именно произойдет по истечении этого срока, Оррант ушел. Такова привилегия правителей – отдавать невыполнимые указания и заканчивать разговор, не дожидаясь от собеседника захлебывающихся возражений. В ту ночь царь эфестов спал в лесу, завернувшись в плащ. Проснувшись разбитым, он с досадой констатировал: располагаться на корнях и голой земле менее удобно, чем на кровати, и вернулся домой.
Задание оказалось выполнимым. Борани и пара десятков гиптов, просовещавшись несколько суток без перерывов на еду и отдых, за двадцать дней выстроили действующий небольшой – размером с лодку – прототип корабля на паровых машинах и показали его Орранту.
Царь взошел на борт и хмыкнул. Он долго ходил по небольшому судну, не говоря ни слова, и качал головой.
– Что это? – спросил он наконец, указывая на паровые котлы.
– Это котлы, – отвечал гипт. – Пар, образующийся в них, позволяет поворачивать колеса и двигать корабль вперед.
– Эти котлы некрасивы, – заметил Оррант. – Нельзя ли обойтись без них?
– Разве что при помощи волшбы! – воскликнул Борани. Он был рассержен, что царь эфестов принял удивительную разработку за должное.
Оррант засмеялся:
– Прости, учитель. Ты, как обычно, сделал нечто удивительное. Ты сказал – при помощи волшебства. А что знаешь ты о волшбе?
– Только то, что ее не бывает, – буркнул Борани.
– Хорошо, – кивнул Оррант.
Борани потребовалось еще пятнадцать долгих лет, чтобы перейти от прототипа к полноценному флоту. Не все шло гладко, и поначалу некоторые корабли взрывались и шли ко дну; двое эфестов даже погибли. Но за это время гипты научили своих подопечных не только управлять машинами – ведь столь сложные конструкции раньше не использовал никто, – но и основам навигации (в дело пошли инструменты гиптских проводников по подземным ходам).
И вот их время пришло. Оррант вышел на палубу первого корабля и обратился к людям:
– Эфесты! Несколько тысяч лет наш народ жил на берегах великой Мирны, не ведая, откуда она течет, зная лишь, что она впадает во льды. Все наши обряды связаны с Мирной, вся наша жизнь проходит на ее скалах. Мы поклоняемся ей. Но не подобны ли мы в этом малым детям, которые держатся за подол матери, не зная толком, как выглядит ее лицо? Мы отправляемся на юг, мои воины, чтобы подчинить себе земли и народы, что найдем там, а главное – чтобы найти священный исток нашей реки.
Воины склонили головы. Эфестянки подняли руки, прощаясь. На берегу оставались почти все гипты, не исключая Борани. Он хотел плыть с царем – за многие годы, что он знал юного царя, он научился испытывать к нему привязанность, но Оррант запретил ему.
– Нет, мой друг, – сказал он, – я не хочу, чтобы кто-нибудь еще воспользовался тобой так же, как некогда мои предки, а теперь – я.
Оррант уплыл. Эфесты двигались на юг флотилией из тридцати кораблей. Оррант взял внушительное войско – на каждом судне находилось не менее тридцати людей и значительные запасы провизии и топлива, которые им неоднократно пришлось пополнять, высаживаясь на берег. Чем больше удалялся флот от Эгнана и южных границ Страны (Deargh – эфесты не имели другого имени для своей земли), тем жарче становилось путешественникам и тем тяжелее плылось, но они не роптали: неподчинение было немыслимо. Мирна постепенно становилась шире, пока Оррант не констатировал: высадись он сейчас, он не смог бы выпустить стрелу, чтоб она достигла противоположного берега. Усиливалось и течение – через некоторое время корабли, плывшие против него с неплохой скоростью, замедлились так, что их обогнал бы пешеход. В целом же река благоволила к своему народу – на камнях погибли всего пять судов, а экипажи спаслись.
Через пять недель, не без труда преодолев приливный бор Мирны в том месте, где она вытекает из горячих пространств Горизонта Горизонтов, двадцать пять кораблей вышли в большую воду. У путешественников не было карт и систематических знаний о навигации, и штурманам – двум эфестам и двум гиптам – приходилось постоянно сверяться с астрономическими приборами. Плавание было тяжелым. Оррант не допускал в свои сердца страх – на него смотрела вся команда, но вид безграничных водных просторов был для него непривычен. Ближе к вечеру, когда облака приносили в брюхах ночь и вода становилась совершенно темной, даже ему хотелось кричать от ужаса. Мы бы назвали это приступом агорафобии, но царь эфестов не умел искать убежища в словах. Прежде он не задумывался о том, что реальность может столь уверенно существовать вне суши, и не предполагал, что живая громада мира может быть настолько пугающей. Оррант привык к вою ветров, будто ищущих кого-то в сутулых деревьях, стеною обступивших Эгнан, видел разных животных, схватывался с беспощадными хищниками, не раз озирал бесконечные лоскуты полей, юбками раскинувшиеся под водянистым солнцем. И все-таки не предполагал, что наличие тверди в пределах видимости так важно для него. Ведь не считая корабля, под ногами Орранта была бездна.
Южное море приготовило немало сюрпризов. Довольно скоро топливо кончилось (кроме экстренного запаса на флагманском корабле), эфестам пришлось распускать паруса, и скорость заметно упала. Это не сказалось на рационе – путешественники приободрились, когда выяснилось, что вылавливаемую в море рыбу можно есть без опасности отравиться. Эфесты всегда были умелыми рыболовами – водяные существа Мирны служили им одним из основных источников пропитания.
Вскоре относительная безмятежность была нарушена самым неожиданным образом – еще семь кораблей флотилии, теперь растянувшейся по морю длинной шпилькой, были уничтожены блуждающей волной. Если бы Оррант принадлежал к нации мореходов, он бы знал: такие волны редки, но встречаются чаще, чем хотелось бы. Он мог сравнить это происшествие лишь с немотивированной яростью, за секунду вспыхивающей и тут же гаснущей на лице безумца. Столь страшного в жизни Орранта дотоле не случалось. Море волновалось довольно сильно, но не пугающе. Эскадра шла клином, и вдруг перед несколькими кораблями, плывшими в центральной части, море как будто провалилось на десятки футов вниз, образуя титанический темный карман. Оррант услышал, как крики людей слились в единый возглас ужаса, мгновенно разлетевшийся по и без того шумным волнам, – и сразу гигантская стена соленой воды высотой под сто футов обрушилась на несчастные деревянные конструкции, погребая под собой суда. Совершив свое убийственное дело, блуждающая волна сошла – но успела многое. Спасти не удалось никого, а море, будто в насмешку над путешественниками, успокоилось в считанные часы – и на голубое поле неба опять выкатился золотой шар.
