Стул арестованного вдруг перестал обращаться вокруг своей оси. Слушатели подались вперед в напряженном ожидании. Арестованный неторопливо поднялся и направился к Верховному инквизитору.
– Не спешите, ваше преподобие, – сказал он дружелюбно. – Тело человека – храм, и не стоит взламывать его двери, предварительно не постучавшись. Лучше расскажите, что происходит в славном Рэтлскаре, когда Трибунал выявляет у человека признаки змеиной болезни.
Отпрянувшие было инквизиторы принялись переговариваться. Посыпались негромкие возмущенные реплики: «Да как он смеет?», «Кто он такой, чтобы задавать вопросы?», «Посадить его в ящик, да и все». Когда до членов трибунала дошло, что пленный не обращает на них внимания и стоит, терпеливо ожидая ответа, перед председателем коллегии, шум затих.
Тогда Верховный инквизитор заговорил – негромко, подрагивающим голосом:
– Э-э-э… Доктор… Делламорте, Трибунал не допускает диалога, пока обследуемого не признают телесно здравым. Однако вам я отвечу. – Человек в клювастой маске указал на сундуки. – При обнаружении болезни людей запирают вот в эти сундуки.
– О Боже, – сказал Делламорте в неподдельном ужасе и поправился: – То есть «о Жуче»! Что ж, в славном поселении не ценят человеческую жизнь? Или… – продолжил он очень осторожно, словно говоря о чем-то немыслимом, – …быть может, вы не умеете лечить змеиную болезнь? – Его как будто осенило: – Поэтому и маски с травой? Ведь так?
– Доктор, мы… – Верховный беспомощно оглянулся на коллег, внимательно созерцавших трещины стола и потеки на свечах, и решился: – Мы не умеем лечить змеиную болезнь и поэтому ходим в масках. По крайней мере комиссия гарантирует, что зараза не проникнет в город.
Инквизиторы как по команде подняли головы и в унисон пропели низким речитативом:
– No heathen plague will ever mar the olden face of Wrattlescar
[114]
.
– Что же до человечности… – продолжил инквизитор, – так заболевшие уже и не люди. Хотите посмотреть?
– Обязан, – пробормотал Делламорте, и, предчувствуя недоброе, но послушный исследовательскому долгу, покинул пределы кольцеобразного стола.
Они подошли к сундуку, источавшему тяжелый запах сырого мяса.
– Не знаю, почему я показываю это вам, видит Жук, – выговорил инквизитор.
Верховный отпер сундук. Под обычной его выпуклой крышкой обнаружилась тяжелая решетка, а под ней – зеленоватый человек с закрытыми глазами. Почувствовав вторжение, он поднял веки, обнаружив вместо глазных яблок две змеиные пасти с острыми зубами и раздвоенным языком. Под одеждой его что-то шевелилось и переливалось.
– Ну как? – спросил инквизитор печально и добавил: – Обычно уже на этой стадии мы их сжигаем. Раньше мы держали их дольше, в подземелье… верили, что такое можно вылечить. Однако ж в один прекрасный день там не стало никого. – Глаза инквизитора остекленели, он словно впал в транс. – Я был там. Все «больные» стали сползаться вместе, сплетаться. О Жуки, как они шипели и стрекотали! Я не стал ждать и сжег это все к угрям. А потом мы закрыли подземелье.
Делламорте с бесстрастностью, которой не чувствовал, захлопнул крышку.
– Надо ли понимать, что болезнь как-то связана со змеиными наездниками? – На этот раз он поправил заклепки на правой манжете. – Если дело обстоит так, то заболевание неконтагиозно… то есть незаразно. Снимите маски и проветрите помещение.
– Нет-нет! – замахал руками инквизитор, отступая. – Наездники – древние друзья замка. Они не могут! – Внезапно его тон стал просящим: – Пожалуйста, покажите лицо.
– Друзья? – Делламорте наклонился к уху инквизитора и продолжил шепотом: – Да еще древние? – Он принялся отстегивать маску. – Что же вы будете делать, если увидите в моих глазах то же, что в сундуке? Думаете, цикорий с резедой вам помогут? А может, закидаете меня укропом и геларовым листом?
– Я, доктор, так давно занимаюсь этим, – вздохнул инквизитор, – что привык доверять интуиции. Никогда не появлялось у нас никого похожего на вас. Вы ведь не из приграничных территорий, – он понизил голос, – и не с Берегов, да. Может, вообще не с материка. – Инквизитор проверил, хорошо ли сидит на нем маска с травами, и завершил буднично: – А если что, так мы вас сожжем. Сами-то мы специальным миром мазаны.
– Мазаны? – порадовался приезжий доктор. – Вот и славно.
Он снял маску, по-прежнему стоя спиной ко всем инквизиторам, кроме главного. Взглянув на него, Верховный закрыл глаза рукой и сдавленно застонал:
– Такого не может быть… – Он отступил, опустил руку и неожиданно слабо взвизгнул: – Жги!..
Но никто не успел никого сжечь: через секунду морок рассеялся, и вместо открывшегося в первый раз страшного змеиного обличья инквизитор увидел гладкое худое лицо с острыми чертами. Правда, в сложении этих черт при всем желании нельзя было увидеть никакого благорасположения.
– Морок? – пробормотал инквизитор. – Зачем морок?.. – Обессиленный, он вернулся на место и медленно произнес: – Да. Он чист. Чист. Отпустим же его.
Однако приезжий медлил возле сундука с неприятным содержимым.
– Я прочитаю вам стихотворение, написанное тысячу лет назад, – заявил он и перешел к декламации, огласив заголовок:
– Mala aria
Люблю сей Божий гнев! Люблю сие незримо
Во всем разлитое, таинственное Зло —
В цветах, в источнике прозрачном, как стекло,
И в радужных лучах, и в самом небе Рима!
Всё та ж высокая, безоблачная твердь,
Всё так же грудь твоя легко и сладко дышит,
Всё тот же теплый ветр верхи дерев колышет,
Всё тот же запах роз… и это всё есть Смерть!..
Как ведать, может быть, и есть в природе звуки,
Благоухания, цветы и голоса —
Предвестники для нас последнего часа`
И усладители последней нашей муки, —
И ими-то Судеб посланник роковой,
Когда сынов Земли из жизни вызывает,
Как тканью легкою, свой образ прикрывает…
Да утаит от них приход ужасный своиx!..
[115]
– Никого не сжигать, – без паузы потребовал удивительный чтец у коллегии, – я их вылечу. А теперь пускай мне вернут одежду, включая оружие.
После этого доктор наконец ушел, а инквизиторы, помявшись, принялись играть в карты.
4. Коронация: Oh nube che lieve
[116]Стены обширного зала с высокими потолками и узкими стрельчатыми окнами были украшены ветхими красно-белыми шпалерами с изображениями битв, повсюду горели затейливые шандельеры с десятками свеч. У дальней стены в нише располагалось очень старое буковое кресло, принадлежавшее первому военачальнику Поселения, и сейчас оно пустовало, как и кресло поменьше по правую сторону от него – обычно в нем сидели военачальницы, в последнее время – леди Ицена. В центре зала стояли Галиат и Орах. Галиат объяснял будущему правителю, что в соответствии с древним укладом Поселения тому предстоит пройти церемонию смиренного принятия Долга.
