– Правильно, нужно в себе растить цветы, только для этого нужен веский повод. Одна роковая встреча может переменить все! – продолжала Галя.
– Это точно.
На следующий день подруги вытащили два старых велосипеда с балкона и поехали кататься на Воробьевы горы.
– А что ты будешь делать со Светочкой? Ей же нужны стабильные, надежные условия. Детский сад, мама рядом, один надежный мужчина, отец. Ты не думала, что можно помириться с Сергеем?
– О, как быстро он тебя завербовал! Понравился? Бери!
– Ерунду не говори. Но нам придется общаться с ним, хотя бы для того, чтобы Светочку забрать.
– А я не буду ее пока забирать.
– Как это?
– А так. Он сам ее приведет. Подумай, зачем она ему нужна? Он никогда ребенком не занимался, а тут стирать, играть, лечить, кормить. Думаю, после таких каникул мы со Светой надолго закроем тему дорогого папочки.
Полина с диким воплем въехала в ближайший куст. Она не одобряла подругу. Выбралась, обиженная.
– Хватит, накаталась.
Для пикника выбрали поваленное грозой дерево.
– А давай я Светочку к себе в детский садик возьму? В Москве очереди и взятки. А так удобно, я на работу еду и ее отвожу, а возвращаюсь – привожу обратно. Мы с кошкой Машкой скучаем по ней очень.
– Спасибо тебе, Поля. Это было бы просто фантастикой. Думаю, Свете понравится. Ты будешь мамой, а я – папой. Да ты не волнуйся, у меня заказов на полгода вперед. Я без денег никогда не буду. На шее ни у кого сидеть не стану. Да я и не смогу. А билет в счастливую жизнь дорого стоит! Я в долгу перед тобой.
– Завидую я твоей легкости. Все у тебя ясно, и все получается. Я вот из дома выйти боюсь, обязательно кирпич на голову упадет.
– Не упадет. Каждый день нам выпадает счастье. А может, и каждую минуту. Но некоторые считают событием, только если кирпич свалится на башку. А все остальное фильтруют как спам. Нужно заменить программу в мозгу! Ты обязательно должна ввязаться в авантюру, завести любовную интрижку, разрешить себе все.
–
Не может взрослый и ответственный человек позволять себе все, что ему в голову взбредет.
– Может! Я тебе разрешаю все, что ты захочешь. Мама запрещала, а я тебе говорю – живи! Давай выпьем за свободу! За свободу любви и передвижения!
– Пропадем мы, Галка.
– Или – не пропадем! Да мы с тобой будем самыми счастливыми на свете.
Досиживали уже дома, растянувшись, как кошки, на диване, уставшие от психотерапевтических разговоров. Жизнь очень трудно осмыслить, и в какие ее мыслеформы ни запихивай, она все равно прорвется, обнаружит свою тайную сторону.
– Почему в жизни столько боли и страданий?
– Какая-то ты несчастная, Поля.
Полина обиделась, а потом по-интеллигентски сдержанно сказала:
– Давай я не буду тебе мешать быть счастливой, а ты мне – несчастной.
Галя сжалась вся от жалости к подруге. Ну как же так? Да кто ей позволит быть несчастной? Все организуем в лучшем виде. Но Поля опередила ее:
–
Пойми меня правильно: ты наносишь мне нарциссическую травму, – язык ее заплетался, – то есть разрушаешь идеальное «Я». Ну как же мне объяснить тебе, деревенской девушке, что, если отобрать у меня мои идеалы, я умру.
– Полька, я не хочу, чтобы ты загнулась. Но с такими идеалами ты точно пропадешь. Надо что-то делать.
– Галя!!! – заорала Полина.
И Гале стало страшно, как будто на ее глазах только что умер человек.
– Скажи мне лучше самую страшную правду: они обрезанные?
– Ну, я вам не скажу за всю Одессу… – такого снижения стиля Галя от подруги не ожидала. Так вот что ее мучит. Вот какие у нее идеалы! Это же прекрасно!
– Знаешь, это не важно. Все равно
оно где-то в лице. Вот тут, – Галина показала жестом в области носа, как будто вкручивала лампочку. – Чувство. Где-то между глазами и губами мелькает.
Какой-то 25-й кадр, а не любовь.
– 25-го кадра не бывает. Его запретили. Фикция.
– Значит, это 26-й. Как его запретишь? Это же гипноз. Ничего не соображаешь. Только вспышки… И – тошнит! Ой, мне что-то плохо…
При внешнем здоровье у Галки были проблемы с поджелудочной. Эмоциональное напряжение вызывало спазмы. Ну и пить надо меньше.
– Знаешь, как меня скрутило, когда нужно было в ЗАГС идти? Все думали, что я уже беременная и меня тошнит. А меня тошнило, видимо, от одной мысли о замужестве. Я очень старалась быть правильной, такой, как все. Но я до сих пор не понимаю, как они живут, годами, с нелюбимыми и не болеют, не умирают? Если человека организм не принимает, он как аллерген, всю кровь тебе испортит. От аллергии можно умереть.
* * *
Несмотря на близость, Полина не знала, как сказать подруге, что теперь у нее есть жених. Не просто на раз, как у Гали, а серьезно. Она чувствовала себя виноватой и в том, что проглядела Светочку, и в том, что чуть не влюбилась в Галиного мужа, и в том, что теперь вот собирается замуж за Потапова, и в том, что теперь ей нужна вся квартира целиком для будущей счастливой семейной жизни. Утешала себя тем, что все друг друга как-нибудь полюбят, ведь любит же она и Светочку, и Галю, и Потапова, и тогда всем места хватит, если не ссориться.
Потапову она назначала свидания то на улице, то в сквере, то у самого детского садика.
– Ей нужно прийти в себя. Может, они помирятся и снова будут жить вместе? – объясняла Полина свою тактику поведения.
– А если не помирятся? Мы так и будем встречаться тайком? – Юрию, как полицейскому, в душе – милиционеру, не нравилось стоять в очереди, ждать, когда придет его звездный час.
– Ну а что, тебе моя квартира нужна или я? – водила его за нос Поля.
– Глупая. Ты можешь переехать ко мне…
– Не могу.
Я – домашняя. Мне будет плохо в чужом доме, –хитрила девушка.
– Я же с тобой.
Родина там, где нас любят, –у Потапова было море аргументов в свою пользу.
– А сам обзывал Галю предательницей. Видишь, она вернулась. Любит, а приехала домой, – упрекала Поля лейтенанта в недальновидности.
– К тебе домой… – напомнил он.
– Я не могу человека выгнать. Все должно вызреть, – она говорила почти так же, как сказала бы сама Галя.
– Что вызреть? Она скоро к тебе домой мужиков будет водить, а ты им чай подавать.
– Нельзя всех оценивать по Уголовному кодексу. Нельзя.
