Есть же черный юмор.
Должен быть и черный секс.
– Это тоже твой проект? Мужу нравится?
– Да ему все равно. У него нет вкуса. У него и слуха нет. Когда я сажусь за рояль, он надевает наушники. Слушает всякую ерунду. Но я его приучаю. И сына тоже. Такова участь женщины – отвечать за эстетику.
– Это точно.
– Ничего, я вот открою свою компанию, всю Америку облагорожу. Они же неразвитые. Некрасивые. И дома у них простые, без фантазии. Покрасят все в белый цвет, и довольны*.
*Комментарий психолога
Наш человек все описывает и оценивает в национальных масштабах. Нам недостаточно свой угол прибрать, нам нужно сначала на планете порядок навести.
– У нас в селе тоже хатки белые стоят.
– Вот именно. Как в селе. А мы им тут Европу.
– А разве Красноярск – это Европа?
– При чем тут Красноярск?
– Я подумала, ты в Красноярске училась музыке и всему такому, эстетическому.
– Искусство у нас в крови. Все русские дети здесь или поют, или ходят в балетную студию, или в шахматы играют. Хочешь, я тебя познакомлю с чемпионкой мира по шахматам? Она живет в Сиэтле!
Чемпионка мира по шахматам из бывшего СССР вышла замуж за своего фаната-американца. Он продал все, чтобы оплатить ее участие в панамериканском чемпионате, но она проиграла. Объясняла своим друзьям резонно: «Я, советская грузинка, не могу выигрывать на стороне врага, да еще за их американские деньги». После этого она бросила американского мужа, тем более что у него из имущества остался только спальный мешок. Лично для него приготовила программное объяснение: «Это из-за вегетарианской еды. Не может женщина, которой дают на завтрак, обед и ужин только проросшие зерна, стать лучшей шахматисткой Америки!» Она знала, что вегетарианство для него дороже женщины, а мясоедство – повод для развода. Экс-чемпионка СССР, ныне гражданка США тут же выписала себе русского грузина и сразу перешла на шашлыки. В эмиграции все люди из бывшего СССР – русские. Даже поляков и чехов называют русскими. Для американца это логично: они же – переселенцы со всего мира. Какая разница, с какой его части?
Важно не то, кем ты был, важно, кем будешь.
– Да нет, я шахматами не интересуюсь, – засмеялась Галя.
– Ты видишь, тут собрался культурный цвет России.
– Я не очень хорошо образована. Язык пока чисто технический, понимаю все, что нужно, читаю. Особенно руководства. А так, чтобы в элиту… Я дома элитой не была, что же мне тут из себя корчить? Я, как говорится, парвеню.
– Дура ты. Кто же про себя так говорит? В Америке себя все только хвалят.
– Так я себя хвалю. Родилась в провинции, получила образование, работаю, можно сказать, по всему миру. Учусь постоянно, потому что все так быстро меняется… Замуж хочу за приличного человека.
– Говори, что ты прима-балерина, которую по политическим мотивам уволили из Большого театра. Они и поверят.
– И много прим в Сиэтле? Что им тут делать?
– Я к примеру. Ты же могла работать в фольклорном ансамбле, петь, плясать?
– Плясать я, конечно, могу. Но могу и не плясать – я хороший веб-дизайнер.
– Да знаешь, сколько дизайнеров со всего мира у них работает в «Майкрософте»?!
Простые работяги, компьютерный пролетариат. Офисные рабы.
Надя закурила. От собственного всемогущества у нее поднялся уровень тестостерона, глаза стали круглыми, как у кошки, которая почуяла запах валерьянки.
– А хочешь, я позвоню кое-кому и тебя устроят работать в «Майкрософт»? Только не жалей потом.
– Ну, если можно.
Галя с восхищением посмотрела на Надю, но как-то не очень поверила в искренность ее намерений. Или она очень хитрая, или – добрый гений, вроде Полины. Но встречать добрых гениев на каждом повороте судьбы Гале казалось маловероятным.
– Гусенька, – заворковала Надя по телефону, – у меня к тебе дело на миллион долларов. Проси, что хочешь. Люблю, люблю, люблю. Тут одна девочка приехала из России, говорит, что она дизайнер интерфейсов. Ты не можешь ее куда-нибудь пристроить? Ну, «Майкрософт», наверное, слишком. Но чтобы на жизнь хватало. Спасибо, пусенька.
Надины глазки сияли.
– Это мой любовник. Ну, знаешь, муж у меня не очень. Нагрузки сказываются на потенции.
«В такой спальне можно лишиться дара речи, не то что потенции…»
– А почему мы не попросили помощи у мужа?
– Муж не будет этим заниматься. По идеологическим соображениям.
– Не любит русских?
– Особенно женщин.
– А как же?..
– Любовь правит миром, – перебила ее Надя.
– Не полюбишь, не поедешь. Ты не в его вкусе.
«Хороша же ее любовь, если напрямую зависит от качества жизни. Как это ей удается?» Как это у богемы получается и не работать, и жить по-королевски? Как бы так научиться у них любить, по-особенному, чтобы миром править? Неужели эта Надя, такая манерная, не очень умная, с дурным вкусом, лучше ее, Галки, в которой все – натура?
Надя изо всех сил изображала участливость.
– Ну вот, он что-то выяснит и тебе позвонит.
– Спасибо, Наденька. Если получится с работой, я тебе буду по гроб жизни обязана.
– А пока ты месяц поработаешь у меня няней. Или хотя бы две недели. Понимаешь, мы хотим полететь на Карибы, отдохнуть. Не брать же с собой Сему? А у вас с ним контакт. Ты опытная. Справишься?
Тут Галя обратила внимание на то, что Семы уже нет в гостиной.
– Спит, наверное.
Надя перегнулась через диван.
– Вот он.
Галя заглянула туда же. Семен как был в верхней куртке, так и спал на голом полу, держа в руках машинку.
– А! Пол с подогревом. Он всегда, когда нагуляется, спит.
– Давай его перенесем в спальню? Ему же неудобно…
– Зачем? Пусть спит, как хочет, я сторонница естественного воспитания.
– Он даже не поел…
– Захочет, попросит. Тут же не голодная Африка, еды много, в любое время можно перекусить.
У Гали мурашки забегали по спине от страха за мальчика.
– Хорошо, я побуду с ним, пока вы слетаете на свои Тортилы, или как там, только не откладывайте, у меня мало времени, хорошо?
Надя надменно пожала плечами: мол, чудная, тебе такое счастье упало на голову, а ты еще условия ставишь.
Уже в автомобиле она предупредила:
