*Комментарий психолога
Но кроме реалистов и романтиков есть еще одна категория людей – фанатики. Их не тревожат фантазии и мечты, с которыми другие люди живут и умирают. Их интересуют лишь принципы и идеи. Они заранее знают, что человек по природе своей слаб, малодушен и никчемен. Ставить на них нельзя – подведут. Верить можно только себе и полагаться только на свои силы и слабости. Последний, кто сдаст человека, это он сам. Зато есть вечные ценности, круг идей и принципов, к которым должно было бы стремиться человечество, если бы состояло из настоящих людей. Такой подход безупречен. Но именно этой безупречности лишена жизнь. Поэтому романтики и фанатики живут грезами. И те и другие склонны разочаровываться, мучиться, досадовать, впадать в депрессию, которая у одних напоминает легкий сплин, а у других – страшную тоску.
Колебания реалиста незначительны. Кто не очаровывается, тот не может и разочароваться.
Романтик легче и чаще меняет свои убеждения, это позволяет ему жить дальше, сохраняя присутствие духа. А реалиста вообще не интересуют убеждения, его интересуют люди.
Так что разделение на расы, масти и тому подобное – это только внешняя сторона дела. Не стоит на нее так остро реагировать. Есть различия фундаментальные. Это как пол человека. Как «плюс» и «минус» в математике. И эти различия в большей мере определяют судьбу отношений, чем внешнее сходство или несходство. Например, люди из, казалось бы, разных миров, культур, социальных классов и географических зон могут себя прекрасно чувствовать вместе.
Что-то подобное происходило между Полиной и отцом шестилетнего Осхана. Интеллигентная девушка, коренная москвичка, и, извините, таджик из аула, красивый, конечно, с большими голубыми глазами, но не ровня!
Почему-то за мальчиком всегда приходил отец, и всегда последним, с извинениями и обещаниями поторопиться в следующий раз. Полина однажды поинтересовалась, не из многодетной ли семьи ребенок? Возможно, мать сидит с выводком малышей и не может отвлекаться на воспитание старшего?
– Да, – сказала заведующая, – он из многодетной семьи. Но мама осталась дома. Побоялась ехать, ждет, пока подрастут остальные. А отца отправила на заработки.
– Странно, почему они не оставили мальчика дома?
– Наверное, чтобы отец не гулял, милая.
Восточные люди бывают необыкновенно красивыми. Полина ловила себя на том, что ей очень хочется рассмотреть повнимательнее это лицо, эти руки, послушать этот голос. Словом, у нее появилась устойчивая тяга к отцу одного из ее подопечных. Ничего личного, только эстетический интерес. Прямо скажем, неудивительно. Если бы не эти теневые отношения на работе, кто бы продержался на должности воспитателя в женском окружении? Нужна какая-то личная интрига, чтобы смочь работать на режимном предприятии типа детского сада.
В тот вечер они со Светочкой задержались – Полина дежурила. Дежурный воспитатель уходит домой, только когда заберут последнего ребенка. И этим ребенком снова был Осхан.
Она усадила детей за стол, чтобы подкормить остатками обеда и ужина, которые повара откладывали для дежурных. Появился шанс поговорить с опоздавшим запыхавшимся папой, пока Осхан будет одеваться.
– Извините, извините. Как всегда. Работа очень далеко, – начал тот.
– Разве нет работы поближе? – не без упрека спросила Поля.
– Я работаю в Литературном институте. Учусь там, а работаю в институтской библиотеке.
– Как? И что вы, пишете по-русски?
– Переводы. Немножко. Я – таджикский поэт, – сказал он с акцентом, радостно смущаясь.
Полина оторопела. Ей и в голову не приходило, что
по свету до сих пор ходят настоящие таджикские поэты!И один из них каждый вечер спешит в ее детский садик за своим сыном, как простой гастарбайтер.
– А ваша жена тоже поэт? – поинтересовалась на всякий случай Поля.
Тут уже папа Осхана удивился и забеспокоился: поняли ли его?
– Почему? Вы думаете, все таджики – поэты?!
Осхан засмеялся – подумал, что взрослые шутят.
– Нет, просто обычно муж и жена чем-то одним занимаются… – объяснила Полина свою логику.
– Ну да, они занимаются чем-то одним… Ясно чем. Вы хотите знать, где моя жена? – поэт догадался, что дежурная просто интересуется его семейным положением.
Поля для приличия неопределенно пожала плечами. Мол, не хотите, не отвечайте.
Он поколебался и добавил:
– Она красивая. Как картина. Я знал, что она уйдет. Но зато сына оставила, – ему показалось, что такая версия ни на кого не бросает тень.
– Куда она ушла? Уехала домой, в аул?
– Что за дикость? – укорил ее поэт, как обычно русские корят приезжих. – Мы из Ашхабада. Это большой культурный город. А сейчас она в Ницце. Вышла замуж за француза. Бизнесмена.
Ого! Да это была особая женщина. Ставки росли на глазах. Полина почувствовала, что ей необходимо познакомиться с этим человеком поближе. Ей даже показалось, что от него исходит сияние.
– Все хотят замуж за иностранцев… – протянула она, лишь бы что-то сказать, выиграть время.
– И вы? – пришло его время расспрашивать.
– А вы – иностранец? – кокетливо спросила Поля.
– Нет, я – тут. Паспорт есть. Все по-честному. Хотите посмотреть?
Она отрицательно покачала головой, как пятилетняя девочка, которой предлагают что-то запретное. Но попыталась сохранить приятный тон разговора:
– И кому вы читаете свои стихи?
– Сыну читаю, чтобы не забыл, как переживает и любит таджик. Маме по телефону читаю. Небу читаю, Аллаху. Это понятно?
Осхан кивал головой в подтверждение слов отца. Да, ему читали стихи. И бабушке читали. И небу, и Аллаху.
– Понятно. А про любовь? Кому вы читаете стихи про любовь? – нашелся, наконец, главный вопрос.
– Пока никому. Хотите, почитаю вам? – вот вам и ответ.
Диалог строился двусмысленно, Полина не справлялась толком ни с собой, ни с ситуацией. Поэт откликался, кажется, на каждый ее вздох и взмах ресниц. То ли вечерняя усталость переживалась ими как томление, то ли гул детских голосов насытил воздух тревожными и сладостными ожиданиями, предвкушением радости. Огромный, пустой детский сад. И – два пока еще не очень понятных друг другу человека. Удивительно.
Обрадовались друг другу, как два мула, с которых наконец сняли седла и поклажу, и уже от одного этого нельзя было не испытать долгожданное облегчение и желание стать немедленно счастливым.
Лежа дома в постели, Полина счастливо улыбалась: «А почему бы и нет? Жена таджикского поэта. Нет,
муза таджикского поэта.Нет, муза знаменитого таджикского поэта! Придется учить таджикский язык, целовать таджикских детей, готовить таджикский плов и лепешки. Ничего, они со Светочкой справятся… Ей пойдет платье из цветного шелка. А может, это узбеки носят такие платья?*
