Ругань в кабинете не умолкает, а я, продолжая разговор, выясняю, где можно будет погладить свои халат и робу к завтрашнему дню и где поужинать. Халат и робу мне, как оказывается, погладит утром сестра-хозяйка, а накормят меня сегодня через полчаса, как только принесут ужин в отделение.
Тут за дверью заведующей вдруг наступает гробовая тишина, и наружу, тяжело дыша, вываливается мокрый и раскрасневшийся Кузьмич. Он зло захлопывает за собой дверь и, матюгнувшись одними губами, ищет меня взглядом.
— Ладно, девушки, до ужина! — благодарю я собеседниц и подхожу к начмеду. — Закончили беседовать? Куда теперь?
— Ох, ну и баба! — тяжко выдыхает Егор Кузьмич, ежесекундно промакивая вспотевшее лицо влажным носовым платком. — Вот сколько лет ее знаю, а в лучшую сторону так и не желает меняться. Везде ей одни враги мерещатся.
— Да не драматизируйте вы так, зачем понапрасну спорить? Плетью обуха не перешибешь! Хочет она того или нет, а я завтра выйду на работу и проработаю тут ровно столько, сколько написано в договоре.
— А что за договор? — настораживается начмед, перестав утирать липкий пот.
— Обычный: договор о месячной работе в вашем учреждении.
— То есть вы не собираетесь к нам переезжать насовсем?
— А вот теперь не уверен. Поначалу еще сомневался, а после встречи с прекрасной амазонкой, — я киваю в сторону кабинета, — просто обязан переехать к вам навсегда. Чтобы урезонить зарвавшуюся даму!
— Вы сейчас серьезно говорите или снова шутить изволите?
— А как вам будет угодно!
— Так вы и вправду рассчитываете на ее место?
— Милый Егор Кузьмич, — я выдавливаю жалкое подобие улыбки, — да на кой ляд мне ее место нужно? Ну сами-то посудите? У вас что, паранойя одновременно у всех приключилась? Приехал к вам, понимаешь, из добрых побуждений помочь поднять с колен периферийное здравоохранение, а тут здрасьте вам! Накормить не накормили, напоить тоже отказались, спать не уложили, а только одни укоры и угрозы! Как это все называется?
— Ой, — всплескивает руками Егор Кузьмич, — простите, ради Христа! С этой Зиной я совсем чокнулся! Нам надо сейчас спуститься на кардиологию, на третий этаж, там вам палату освободили и все приготовили.
Так называемый «люкс» оказался обычной двуместной больничной палатой, но после свежего косметического ремонта, с двумя потрепанными деревянными кроватями, цветным телевизором, холодильником, туалетом с умывальником и душевой кабиной. Кабина, похоже, самая дешевая, в ней нет даже крана, только душевой шланг. Возле окна пылится скрипучий компьютерный стол без компьютера и пара черных пластмассовых стульев, причем на спинке одного из них вырезано «Колян Б. — урод». Штор в палате нет вовсе, зато огромные пластиковые окна смотрят на приемный покой внизу и мрачноватую волнистую гряду леса до самого горизонта.
По тому, как быстро распростился со мной Егор Кузьмич, я предполагаю в комнате множество разного рода сюрпризов. Так оно и есть. Вместо обещанной горячей воды из обоих кранов в умывальнике и душе течет тонкой струйкой одна холодная водичка. Одна из кроватей провисает до самого пола. Ну и ладно, буду спать на другой.
Из всех телевизионных программ раритетного телевизора «Изумруд» толком работает только одна, прямо как в Китае — и то вначале приходится отремонтировать перерезанный неизвестным супостатом телевизионный кабель. Выключатель заводит в тупик: первая кнопка включает свет в туалете, вторая в душевой, а третья, сколько я ни давлю, ничего не включает. Подключения ламп ночного освещения так и осталось тайной. Что ж, вызову электрика — пускай глянет, что тут к чему.
В платяной нише, вмурованной в стену, нет ни полочек, ни вешалок, только голая, густо измазанная известкой стена. Туда и кидаю дорожную сумку. Более или менее приличным оказался лишь холодильник, да и тот изношен, мал и изрядно урчит, нарушая стоящую вокруг тишину.
Да, постельное белье хоть слегка жеваное и влажное, зато чистое и без крупных дыр. Мелкие дырочки по бокам — не в счет! Полотенце — с золотой надписью «Antalya». Видимо, кто-то из домовитых пациентов когда-то умыкнул его из турецкого отеля, а потом преподнес в дар любимому отделению: ниже сверкающей латиницы стоит квадратное тусклое клеймо: «кардиология».
Набравшись мужества, я принимаю ледяной душ, смывая морскую соль, и ложусь на почти сухую простыню. Очевидно, пора бы все тщательно взвесить и обдумать.
А подумать есть над чем. Своим желанием «мир посмотреть да себя показать» я, кажется, уже успел приобрести недругов. Естественно, я никак не ожидал от якобы интеллигентной тетеньки таких острых выпадов. Может, укатить обратно в Питер, и пускай они тут дальше в своем болоте сидят, как хотят, только, чур, без меня. Зачем понапрасну нервы расходовать?
Но разве стоило заваривать кашу, чтоб одна распоясавшаяся особа поставила крест на моих благих начинаниях? В конце концов, не она в этой больнице главный врач и не ей решать, кто и зачем сюда приезжает. Просто надо выбрать момент и без свидетелей поговорить с заведующей, мягко и полюбовно.
Успокоившись и придя в недурное расположение духа, я вдруг почувствовал, что зверски проголодался. В шесть вечера я поднимаюсь по лестнице в хирургическое отделение. Мимо проезжает блестящая металлическая тележка на резиновых колесиках с кастрюльками и огромным алюминиевым чайником. Пахнет свежеприготовленной пищей. Тележку толкает очень приятная женщина лет тридцати в отглаженной медицинской робе нежно-розового цвета и накрахмаленной форменной пилотке.
— Добрый вечер! — догоняю я раздатчицу. — Ужин привезли?
— Ой! — вздрагивает она. — Напугали! А вы и есть тот новый доктор? Здравствуйте!
— Да, новый хирург. Похож?
— Похожи! — задорно смеется моя новая знакомая, Валентина. — Девочки вас точно обрисовали!
— Какие девочки?
— Да наши, что сегодня дежурят на отделении! Они так подробно вас описали, что я сразу поняла, что это вы и есть!
— Хм! — Я понял, что речь идет о постовой медсестре и санитарке. — А заведующая про меня разве ничего не сказала?
— Нет, даже словом не обмолвилась!
— Ясно. Тогда чем кормить изволите усталого путника?
— А все что есть! Милости просим! Пойдемте за мной!
Честно говоря, я не чаял после всех передряг так славно угоститься. Тут тебе и картофельное пюре на молоке, и аппетитные мясные котлеты, и нежнейший, почти домашний омлет, и даже шикарный салат из свежих помидоров и огурцов.
— У вас так каждый день кормят? — удовлетворенно утирая губы бумажной салфеткой, спрашиваю я у счастливой Валентины.
— Каждый, — довольно кивает раздатчица. — А вам разве не понравилось? Мы, к сожалению, не сами готовим, а только раздаем. Но вообще, повара у нас неплохие, стараются приготовить как можно лучше, чтоб пациентам понравилось и пошло на пользу.
