Все это я высказал потускневшему Альберту после, наедине, когда и сам успокоился. Все мы ошибаемся, и нужно корректно об этом разговаривать. Я тоже не без греха.
На часах почти восемь, а мне еще надо успеть заскочить в соседний корпус: в лор-отделение, куда ночью госпитализировали нашего больного с острым панкреатитом. Сколько уже работаю, а так и не привык к этой дурацкой системе: класть больного туда, где есть свободные места. Нет коек в хирургии — больной пойдет в другое отделение, пока не освободится профильная койка. А вот хирург к нему не набегается, в лучшем случае раз в день посмотрит, в силу чрезвычайной занятости.
В нашей больнице принимают всех, даже если нет свободных мест: кладут пациентов на приставные топчаны, кушетки, иногда прямо на пол, подстелив матрас без простыни.
Однажды зимой, когда был нескончаемый наплыв разного рода больных, прооперировали мы под утро одного зачуханного бомжика с ранением печени. Он тихо-мирно спал, свернувшись калачиком, возле батареи в чужой парадной, а его кто-то саданул чем-то острым в правый бок. Жизнь мы ему спасли: человек не собака, имеет право на квалифицированную медицинскую помощь, даже если не имеет собственного дома. Но вот незадача: в больнице не осталось ни одного места. Совсем не осталось, хоть ты тресни! На 1200 коек уже госпитализировали почти 1400 пациентов, заняв все топчаны и кушетки. Не оставлять же бедолагу на операционном столе? Мы нашли в подсобке ветхий, полуистлевший матрас, кинули на пол в коридоре возле батареи, а сверху бережно уложили страдальца, прикрыв старым, протертым до дыр халатом.
— Это что такое? — На утреннем обходе наш куратор, известный на всю страну профессор хирургии, грозно свел кустистые брови и сверкнул из-под толстых очков недовольным взглядом. — Почему у вас прооперированный человек лежит на голом матрасе, да еще и на холодном полу?
— А куда его прикажете девать? — отвечаем. — Нет ни свободных кроватей, ни топчанов, ни кушеток. Последний диванчик вынесли из ординаторской в пять утра и уклали на него даму с желчной коликой. Сейчас кого-нибудь выпишем домой и переведем прооперированного на койку, а пока пускай отдыхает. Рядом теплая батарея, не должен замерзнуть.
— Ай-яй-яй! — качает головой знаменитость. — Двадцать первый век на дворе, а у нас люди в Петербурге после операции на матрасе лежат!
Ясное дело, нехорошо это, больше сказать — отвратительно! А куда нам деваться? Другие больницы, если места закончились, больше ни одного пациента не возьмут, хоть нож из груди торчать будет! Нет мест, и баста! Везите куда хотите! А у нас больница резиновая. Только вы не подумайте, что так каждый день происходит. При мне всего один раз было! Пока что…
Наконец все госпитализированные больные осмотрены, утренние дневники написаны, остается полчаса. По опыту знаю, что расслабляться рано, и точно: подвозят двух больных с тяжелым шоком — автодорожная травма. Беру двух хирургов из нашей бригады и иду смотреть пострадавших. Самому заниматься ими уже некогда, но я должен быть в курсе, что произошло и что с ними здесь сделают.
Стрелка часов показывает без четверти девять — пора на отчет к главному врачу. В конференц-зале остальные уже на своих местах, я влетаю последним. Главный врач не ругается, понимает, что не специально опоздал, что-то важное задержало. Шеф сам из хирургов, поэтому внимательно слушает, задает вопросы, причем по существу.
Все! Отчитались, нас отпускают, особых замечаний нет. Остается пережить хирургическую конференцию, которая состоится здесь же, через пятнадцать минут.
Тут мне опять повезло, если так можно выразиться. Через пять минут от начала моего доклада ведущего хирурга клинки (любителя задавать каверзные вопросы) неожиданно пригласили в операционную, к одному из наших пострадавших в автодорожке. В общем, отчет мой проходит как по-накатанному, поскольку большинству из присутствующих тоже не терпится побыстрее попасть в операционную и глянуть одним глазком на интересный случай. К десяти часам утра я полностью свободен. Дежурство сдано!
— Ну, что, отпускник, к морю едешь? — одаривает меня завистливым взглядом приятель Дима Синицын, дневной ординатор отделения. — Теплое море, пальмы, белый песок… романтика!
— Это точно, — зеваю я и принимаюсь переодеваться в «гражданку».
— Куда, если не секрет? В Египет? В Турцию? Или накопил денег на Мальдивы? — выпытывает Дима.
— К морю, — бросаю я, качаясь от усталости.
— К какому морю? — не унимается приятель. — К Красному, Желтому, Черному?
— К Белому!
— Ценю твой юмор, старик! Понимаю, не хочешь заранее говорить, чтоб не сглазить?
— Типа того!
— И это правильно. — Дима делает серьезное лицо. — Я тоже верю в приметы! Никогда не надо говорить, куда отправляешься отдыхать: обязательно что-то пойдет не так. Я вот в прошлом году с Маринкой собрался в Египет, ты же помнишь?
— Угу! — киваю я, прикидывая, не забыл ли чего. Ключи от дома в кармане, кошелек в сумке, зонтик в руках. Сегодня последний день июля, но за окном облачно и моросит мелкий дождь.
— Так вот, — продолжает приятель, — Маринка разболтала всем своим подругам и знакомым, что мы отправляемся в Египет. Представляешь?
— Суть-то в чем? — Я чувствую, что если сейчас не начну движение, то просто усну. Стоя.
— В том, что в Египте началась буза! И нам пришлось отказаться от путевок. Поехали на Азовское море. А ведь целый год мечтали о Египте, хотели пирамиды посмотреть…
— То есть ты считаешь, что если б Маринка не разболтала, то там бы не началась революция? — уже не скрывая навалившуюся зевоту, спрашиваю я.
— Не знаю, — мнется Дима, — но вот когда в позапрошлом году мы собирались в Турцию, Маринка…
— Прости, Дима, давай в другой раз доскажешь. Я просто валюсь с ног. А у меня через три часа поезд отправляется. Билет на руках, но надо еще до дома добраться, собрать вещи… Извини! Когда приеду — непременно дослушаю твой интересный рассказ.
— Ладно, я не в обиде! Понимаю, у вас сегодня непростое дежурство было! Давай, удачи! — Дима протянул мне руку. — Но по секрету, скажи, в какую степь-то едешь?
— К Белому морю! — отвечаю я другу крепким рукопожатием и спешу к выходу.
Глава 2
Я не врал Димке. Я на самом деле ехал к Белому морю, но отнюдь не отдыхать. За годы, проведенные в хирургическом стационаре крупной многопрофильной больницы, я, как ни странно, заскучал по периферии. В свое время я проработал в районной больнице больше десяти лет и, даже сменив сельскую местность на городскую, в душе остался тем же юным авантюристом, на свой страх и риск рванувшим когда-то в глухую дальневосточную ЦРБ.
Наши учителя говорили: «смелость не должна превышать умелость». Это правильно, и в первую очередь это относится к районным врачам. Хирургия в районной больнице сопряжена с большим риском, так как приходится работать практически по всем хирургическим и смежным специальностям. Мало хорошо разбираться в хирургических дисциплинах, нужно решиться эти знания применить на практике. Уехать к черту на кулички — уже авантюра, а расширять на этих куличиках спектр хирургической помощи, не имея за спиной опытных старших товарищей, рассчитывая только на свои собственные силы — авантюра вдвойне. Но, как говорится, победителей не судят.
