Он показал мне фото. На нем она, в красном шарфе, смеялась над человеком с фотоаппаратом. Это был один из моих любимых снимков. Ветер нельзя было увидеть, но можно было почувствовать, как он, холодный, свежий и чистый, рвет паутину. На заднем плане, на высокой скале, стояло здание, привлекшее внимание Гэри. Я попытался осторожно забрать у него фотографии. «Они мои. Ты не можешь взять их, Гэри».
— Я бывал там в детстве. Не один, естественно. У отца был жилой автоприцеп, и он любил ездить в Уитби. А ты когда был там?
Я кивнул и покачал головой. Гэри понял это так, как ему казалось удобнее.
— Ну ладно, удачи тебе, Джейсон.
Я бы проводил его взглядом, если бы у меня в руках не было фотографии, от которой я не мог оторвать глаз.
Дэв вернулся через час, напевая странную мелодию.
— Это «Bo Jestes Ty»
[3]
Кржиштофа Кравчика. Понятия не имею, как это переводится.
— О чем она?
— О любви. О бесконечной любви, полной страдания и страсти, испытываемой хозяином магазина видеоигр по отношению к официантке по имени Памела. Чем ты занимался?
— Сюда заходил Гэри.
Дэв помрачнел, так как близко к сердцу принимал подобные ситуации.
— Чего он хотел?
— Прояснить кое-что. Убедиться в том, что я не затаил зла, ну и назвать меня парнем.
— Какая умница этот Гэри. И такой загадочный.
— А еще, думаю, чтобы подействовать мне на нервы.
— Это как?
— Он делал паузы.
— Делал паузы?
— Он делал паузы. Специально. Начинал что-то говорить, потом замолкал.
— Иногда люди делают паузы. Даже я.
— Но это была не просто пауза, а многозначительное молчание.
— Иногда я прибегаю к такой практике. Вчера вечером, к примеру. Все вокруг думали, что же она означает. Я бы не волновался на твоем месте.
— Я просто думаю…
— Не думай. Будешь думать, никогда не сможешь ее толком забыть. Мысли мешают избавиться от прошлого.
В общем, я решил не думать.
Я поднялся наверх, закончил обзор про Боба и Алекса (оценив фильм на тройку) и уставился в экран.
«Таинственное месиво: путь от Эго к Этому через Тебя, Меня и Их».
Курсор мигал, озадаченный не меньше меня.
И какого же черта мне писать?
Я изучил рекламку. На ней было много малоподходящих слов, напечатанных жирным шрифтом, и масса восклицательных знаков:
Кайко Какамара — один из самых
неожиданныхмолодых художников Британии. Его видение и стойкость
зажглихудожественные подмостки.
Средиего поклонников…
Внезапно мне расхотелось жить. Я тяжело вздохнул. Искусство — это ведь субъективная субстанция? Да.
Значит, мое мнение тоже имеет право на существование. Другой вопрос, что я не почтил своим присутствием эту выставку.
Думаю, все в порядке. Я начал печатать.
«Среди поклонников его таланта…»
Через десять минут я отправил готовую статью. После этого я откинулся на стуле и задумался о Гэри. Почему он замолчал? И что, интересно, он бы подумал, узнав, что это фотографии незнакомки?
Тут позвонила Зои.
— Привет, придурок. Накатал что-нибудь?
— Написал и отправил только что.
— Так что ты думаешь?
— Там все написано!
— Насчет выставки.
Я взял рекламку.
— Знаешь… Очень неожиданно. Такое видение мира и… последовательность.
— Надо же, звучит поразительно. А я никогда и не подозревала, что ты хоть что-то понимаешь в искусстве.
— Ну, выходит, понимаю.
— Помнишь, как ты, я и Дэв жили в том доме на Нарборо-роуд, и с нами еще француженка-художница? Она предложила тебе попозировать ей, и ты уже собрался съезжать, потому что решил, что имеется в виду обнаженка?
Я рассмеялся.
— А она всего лишь хотела, чтобы ты сидел на скамейке с яблоком в руке!
Теперь и она смеялась. Мы в каком-то смысле были вместе, если вы понимаете, о чем я. Это случилось однажды во время учебы в университете, после одной из факультетских вечеринок. Кузина Зои лежала больной в ее комнате, так что она сама пробралась ко мне и мы до рассвета смотрели «Балбесов». То есть я знаю, что нравился ей. Может, и до сих пор нравлюсь. Наверное, это было бы неплохо.
— В любом случае я тебя там не видела.
— Ты уверена?
— Я не видела тебя на выставке.
Я застыл. Это шутка?
— Что ты имеешь в виду?
— На выставке. Я пришла к завершению мероприятия.
Она блефует? Или действительно знает?
— Ты там была, правда? — спросил я тоном, который хотя и претендовал на то, чтобы быть шутливым, все-таки выдавал испуг.
— Была. Решила заехать. Так где был ты?
— Я был, разумеется… В другом зале.
— В каком другом зале?
— Ну в том, что совсем рядом с основным залом.
— Там не было никакого другого зала, тем более «основного».
— Ну заглянул я, а там толпа, так что я…
— Там почти никого не было. Так куда ты заглядывал?
В этот момент я уловил сигнал, оповещающий о входящей на ее компьютер почте. Черт. Это мое письмо.
— Тем не менее я заглядывал. Ведь я все-таки просунул голову в дверь.
«Пожалуйста, поверь мне. Ну пожалуйста».
— Джейсон, — не унималась она, и я, взмокший от волнения, услышал щелчок мышки. Видимо, в этот момент она открывала мое письмо. — Ты написал статью о том, чего и в глаза не видел?
Так вот что она задумала? Напомнить мне об университете, заставить меня расслабиться?
— Нет… Я… Я был там. Может быть, ты меня не заметила.
— «Среди поклонников его таланта и Эван Дандо, и Карл Барат, ну и, конечно, Кайко Какамара — художник с неожиданным видением мира», — процитировала она начало моей статьи, и мое сердце ушло в пятки. — Должна сказать, Джейсон, неожиданностью для меня оказалось скорее твое видение мира.
— Зои, ну мне жаль. Я же могу объяснить…
— Ты хоть смотрел фильм? Или тоже все выдумал?
— Видел, могу и пересказать тебе его в деталях, но на выставку я опоздал, да и поезд в метро…
— А что насчет ресторана? Ты там вообще был?
