— Все в порядке?
— Майки! — обрадовался я. — Как ты, дружище?
Я раньше никогда так не говорил. Майки был один, если иметь в виду его группу, но вокруг него крутились люди, жаждавшие с ним пообщаться.
— Неплохо!
Тут он заметил Дэва.
— Майки.
— Дэв, — неожиданно уверенно ответил тот, — я тоже в некотором роде музыкант.
О Боже.
— Правда? И что ты играешь?
— Вообще-то музыку.
Майки кивнул, как кивают люди, желающие показать, что они поняли только то, что вообще ничего не поняли, и повернулся ко мне.
— Мы должны тебя поблагодарить.
— Что? Да не за что вам меня благодарить, — скромно ответил я, но приготовился с определенным удовлетворением выслушать все, что он мне скажет.
— Нет, друг. Ты теперь часть нашей истории. Мы присовокупили твою статью к двум сотням дисков с нашим синглом, сами разнесли их по городу, и один из них оказался вкупе с другими дисками на столе одного парня. Он твою статью заметил, взял диск с собой, послушал его в машине и тем же вечером позвонил нам.
Я широко улыбнулся. В некотором роде ему надо было бы благодарить Эбби.
— Мы попали на радио, потом оказались здесь с более продвинутой группой, и журналисты говорят, что мы новые… как их…
— Кто такие «Каких»? — спросил Дэв, но мы ведь слишком крутые, чтобы отвечать на его вопрос.
— Все налаживается, друг! Я вчера сказал Филу, что Джейсон должен стать нашим официальным биографом. Ты знаешь, как все начиналось! Он сказал, что я бегу впереди паровоза…
Я видел, что люди за его спиной следят за нашим разговором. Майки же становился кем-то важным, и они чувствовали это.
— Так что в любом случае за нами долг. По пиву? — предложил он на прощание — многообещающий двадцатилетний музыкант, — так, будто я тоже что-то собой представлял.
— Точняк! — ответил я. — Точняк, парень.
Майки растворился в толпе. Мы проводили его взглядом. Его окружали всякого рода хиппи, в том числе и девицы заметно более юные, чем Эбби, в самодельных футболках с логотипом «Кикс» и всевозможных фенечках.
— Как думаешь, он в курсе, что ты слушаешь в основном Холла и Оутса? — поинтересовался Дэв, когда я с гордым видом повернулся к нему.
Краем глаза я заметил, как Эбби, не глядя на нас, протискивается к выходу.
Мы остались послушать «Плей-энд-рекорд». Я мысленно писал статью о них. Майки вдохновил меня. Я мог что-то изменить! Я мог стать частью событий! Я способен быть не только винтиком в том, что Пол назвал бы «системой», умилившись собственному вольнодумству, но и пользоваться этим положением так, как мне придет в голову. Может быть, ребятам из «Плей-энд-рекорд» я тоже понравлюсь. Должно быть, я прекрасный музыкальный обозреватель, раз заметил «Кикс» в самом начале их карьеры и сыграл такую роль в их судьбе.
Группа, как я напишу, сочетает пафос-метал с трип-хоповыми мелодиями. Так было написано в их рекламке. Я поискал глазами Эбби. Ее нигде не было. Пол у бара спорил с какой-то блондинкой — не иначе как о Прусте и его влиянии на европейский кукольный театр. В нем по-прежнему не было ничего, чему бы я мог симпатизировать.
Будь я все еще учителем, я бы написал о нем так:
«Пол: шишка на ровном месте».
А потом сказал бы, что это кто-то из детей добрался до моих записей.
— Надо было взять с собой Мэтта, — вздохнул Дэв. — Он мог бы найти кусок арматуры и разбить всех кукол Пола. Ты звонил ему?
— Да. Не дозвонился.
— Какого черта она с ним встречается, — возмутился он, поднимая воротник в попытке укрыться от ветра, пронизывающего Пентонвилл-роуд. Через шесть минут мы сможем поймать Оза, до того как он закроет свое заведение, и уж тогда дорвемся до чего-нибудь в соусе чили. — Люди такие странные, правда?
— Может быть, она его любит.
— Не может. Чего там любить? Он как автомат, запускающий теннисные мячики, — кидает злобные реплики в твой адрес с расстояния в три фута и затем отворачивается. А если и заглядывает тебе в глаза, то только для того, чтобы плюнуть.
— Неприятный тип.
— Хуже. Откровенно говоря, он… он хуже любого неприятного типа.
— Так почему твой отец заходил в магазин тогда?
— Мой отец?
— Да. Эбби сказала, что видела его в магазине, и…
Мы обернулись, услышав крик, но тут же ускорили шаг. Что это было? Драка? Ограбление?
Мы увидели, что по дороге бежит Эбби, и сумка бьет ее по ногам.
— Можно переночевать у вас? — спросила она. — Полу нужно вставать в пять утра.
— Неотложные марионеточные дела? — поинтересовался я.
— Заткнись, — огрызнулась она. — Так можно переночевать?
Я попытался разглядеть, не плакала ли она, но было холодно, и все мы выглядели так, будто только что истекали слезами.
— Естественно.
— Я принесла кое-что! — улыбнулась она и похлопала по сумке.
— Мы собирались взять по кебабу.
— Разумеется, — сказала она, взяв меня за руку, — разумеется.
Когда мы пришли домой, Эбби выложила прикупленные ею продукты на стол рядом с кружками сладкого чая с молоком.
Мы разделили с ней диван, но не то, что она принесла.
— Грибы… — пояснила она, явно страстно желая поближе с ними познакомиться, так, как я бы сказал «бигмак».
Я не ел кексы с грибами с университетских времен. Им просто не было места в реальном мире рядом с пробками, забастовками работников метро и сотовой связью. На секунду я почувствовал искушение, побуждающее вспомнить ночь, проведенную за созерцанием ручки на двери общежития Лестерского университета, но передумал. Дэв казался напуганным, как будто Эбби сообщила, что она торгует героином и вот-вот к нам пожалуют все ее друзья. Она, впрочем, спокойно жевала, не думая о наших переживаниях.
— Так что там с девушкой?
— Да ничего особенного. На самом деле ничего.
— Да ладно тебе, — вмешался Дэв. — Мы нашли того парня. Того парня с фотографий.
— Ее парня? С шикарными часами?
Эбби выпрямилась.
— Мы не знаем, действительно ли он ее парень. Знаем только, что он парень.
— Как вы его нашли?
— Судьба! — ответил Дэв.
— Нет, правда?
— На Шарлотт-стрит. Он там работает. Мы пошли за ним в ресторан и начали разговор.
— Обожемой, этоправда, какздорово, — задохнулась Эбби. — Вы пошли за ним! О чем вы с ним говорили?
Было забавно видеть ее заинтересованной.
