– Неужели ты готова ехать в морг? – недоверчиво
переспросила Настя. – Ты же в отпуске все-таки.
– А почему нет? Морг ничем не хуже других мест. Все
равно Стасов на работе, Лиля в школе, а я свободна, как птица. Впрочем, может
быть, я даже по фотографии тебе скажу, что это не она.
Вернулся Коротков, держа в руке свернутый из бумаги кулечек,
куда добросердечные коллеги по одной-две ложечки отсыпали ему кофе.
– Вот, – гордо сказал он, протягивая Насте
кулечек, – в трех местах отоварился. А ты всегда в моих способностях
сомневаешься, неблагодарная.
– Я не сомневаюсь. Сейчас выпьем с тобой кофе и поедем.
– Куда это? – недовольно насупился
Коротков. – Я целый день в разъездах провел, дай дух-то перевести. Да и
время уже девятый час.
– Поедем мы с тобой, Юрик, к нашему общему другу
Стасову и его любимой жене Татьяне. Очень может быть, что Татьяна видела
Широкову за несколько часов до смерти.
– Вот это да! – выдохнул Коротков. – Стоит
только мне выйти из комнаты, как обязательно что-нибудь случается.
* * *
Лариса Томчак и Анна Леонтьева были знакомы много лет, но
по-настоящему близкими подругами так и не стали. И не то чтобы этому что-то
мешало или они не нравились друг другу, просто в сближении не было
необходимости. Они регулярно перезванивались, благо поводов для этого было
множество, поскольку мужья последние годы работали вместе.
Жена Стрельникова Алла тоже была их общей приятельницей, но
только в тот период, пока сам Стрельников еще жил с ней вместе. После того как
он ушел от жены и стал всюду возить с собой Любу, Ларисе и Анне пришлось резко
перестраиваться. Алла нравилась им обеим, она была зрелой умной женщиной, их
ровесницей, а Люба, которая была моложе их почти на двадцать лет, казалась им
девчонкой, с которой даже поговорить не о чем. Детский сад, одним словом.
Труднее было, конечно, Ларисе, потому что Томчак и
Стрельников в свое время купили соседние дачные участки. Приезжая на дачу, Лариса
почти всегда встречалась с Аллой Стрельниковой и каждый раз с замиранием сердца
ждала вопросов о новой возлюбленной Владимира Алексеевича. Собственно, дело
было не в самих вопросах, а в том, что за этими вопросами стояло. «Мы с тобой
были хорошими приятельницами, мы почти дружили, а теперь ты с легкостью
отказалась от меня и принимаешь в своем доме моего мужа с новой бабой. Неужели
ты не испытываешь неловкости, глядя мне в глаза?»
Лариса неловкость испытывала. И была безмерно благодарна
Алле за то, что та никаких вопросов не задавала и вообще ни на что не намекала.
Она вела с Ларисой Томчак отвлеченные разговоры о жизни вообще, о политической
обстановке, о телевизионных передачах, о любовных историях общих знакомых и о
способах засолки огурцов и капусты на зиму. Алла Стрельникова была бесспорно
сильной и незаурядной женщиной, умеющей не показывать истинных чувств и не
ставить собеседника в тяжелое положение. Владимир ушел от Аллы два года назад,
и все эти два года Лариса Томчак и Анна Леонтьева не уставали удивляться, как
можно было оставить Аллу ради Любы. Это же небо и земля! Алла – редкостная
красавица, одна из тех женщин, которые с годами делаются все более
привлекательными, ибо прожитые годы накладывают на тонкие черты лица печать
грустной тайны и иронической улыбки. Мало того, что умная, привлекательная и
умеет себя держать так, что с ней в любом обществе не стыдно показаться, так
еще и одевается как картинка. Вкус безупречный, чувство стиля…
А Люба была попроще, и это еще мягко сказано. Хорошенькая,
милая, спору нет, но с по-настоящему красивой Аллой ни в какое сравнение не
идет. И держать себя не умеет, любая эмоция, любая мысль на лице написана,
читай не хочу. Когда в былые времена друзья с женами собирались все вместе,
жены принимали участие в разговорах наравне с мужьями, ибо были полностью в
курсе всех дел в институте, хорошо понимали, чем отличается учебно-методическая
разработка от научной, а диссертационный совет – от ученого совета. Люба же
ничего этого не понимала, но поскольку ей тоже хотелось поучаствовать в беседе,
то выглядело это смешно, а порой даже глупо. Не говоря уж о том, что она
умудрялась, например, являться в институт в сарафане с открытыми плечами. Ты
кто такая? Если ты считаешь себя женой ректора, то будь любезна одеваться соответствующим
образом, на тебя же студенты смотрят. А если ты никто, то и делать тебе здесь
нечего.
Дамы в душе относились к Любе Сергиенко снисходительно и
чуть насмешливо, но, разумеется, внешне никак этого не проявляли. Во-первых,
они были хорошо воспитаны, а, во-вторых, их мужья, Вячеслав Томчак и Геннадий
Леонтьев, раз и навсегда расставили точки над i: Володя – их близкий друг, и
они убедительно просят своих жен вести себя интеллигентно, ибо оценивать и
осуждать чужую личную жизнь неприлично.
Впервые что-то вроде сочувствия шевельнулось в их душе,
когда они узнали, что Любина подруга Людмила Широкова заняла ее место возле
Стрельникова. Но сочувствие было пока еще слабеньким, шаталось на тонких
подгибающихся ножках, потому что казалось, что с самой Любой все очень даже в
порядке. Не зря же она не вернулась вместе с Милой, стало быть, что-то ее
держит за границей, что-то более сильное, чем любовь к Стрельникову. Догадка о
романе с состоятельным турецким бизнесменом выглядела в тот момент более чем
убедительной, тем более Мила эти домыслы хотя и не подтверждала впрямую, но и
не опровергала. И только после возвращения Любы все встало на свои места. Она
стала для Ларисы и Анны объектом не только сочувствия, но и покровительства и
опеки. Они винили в случившемся как «подлую разлучницу» Милу, так и самого
Стрельникова, хроническая нелюбовь к которому уже переросла к тому времени в
ненависть, и потому готовы были защищать девушку при любых обстоятельствах.
Иногда Лариса и Анна собирались вместе просто для того, чтобы,
как они сами говорили, «расслабиться». Процесс расслабления состоял в том, что
они делали друг другу массаж лица и помогали подкрасить волосы и ресницы,
подправить специальными щипчиками форму бровей, а потом лежали, нанеся на кожу
лица косметические маски. Сегодня они тоже занимались наведением молодости и
красоты. Они уже смыли с лица засохшую маску из минеральных грязей Мертвого
моря, нанесли на кожу питательный крем и снова прилегли, ожидая, пока крем
впитается. Обе они уже знали, что Мила Широкова погибла, но обсуждали эту тему
крайне осторожно, словно прощупывая почву перед каждым следующим шагом.
– Как ты думаешь, Анюта, это очень дурно, что мне ее
совсем не жаль? – начала Лариса.
– Да нет, – равнодушно ответила Леонтьева, –
почему ты должна ее жалеть? Красивая хищница, хватает все, что плохо лежит. Она
свой конец заслужила. Доблядовалась.
– Ты думаешь, ее убил один из случайных любовников?
– Уверена. И совсем не обязательно, чтобы этот любовник
был случайным.
– Ты хочешь сказать..?
От неожиданности Лариса приподнялась с мягкого дивана и
уставилась на приятельницу, которая по-прежнему лежала, закрыв глаза, с
выражением безмятежности на блестящем от жирного крема лице.
