– Настасья, а тебе не кажется, что алиби Алле Сергеевне
вообще не нужно?
– Кажется. Вы хотите сказать, что алиби нужно ее
любовнику, и она старательно его создает. Да?
– Ну что-то в этом роде я и хотел сказать. Даже если
допустить, что она решила устранить не в меру оборотистую Широкову, не сама
ведь она кинулась ее душить, правда же? А вот любовника своего вполне могла на
это дело навострить. Кстати сказать, любовничек мог даже оказаться более
заинтересованным в устранении Широковой, чем сама Алла.
– Это вы бросьте, – решительно сказала
Настя. – Для того чтобы вы оказались правы, любовник Стрельниковой должен
быть юным наркоманом или каким-нибудь придурком с каким-нибудь придурочным
хобби, на которое он денег заработать не может, а жить без него тоже не хочет.
Тогда ему деньги, ежемесячно отстегиваемые Стрельниковым, очень даже нужны. У
Аллы Сергеевны любовник совсем не такой. Ему стрельниковские деньги – как лисе
незрелый виноград, он купюры лопатой гребет. Другое дело, что, может быть, Алле
Сергеевне он не очень-то нравится. Она, вполне вероятно, предпочитает
что-нибудь помоложе и постройнее, а на это обычно уходит очень много денег.
Очень много, Константин Михайлович.
Они подъехали к зданию метровокзала на станции
«Семеновская», и Ольшанский остановил машину.
– Ты так и не придумала никакого объяснения насчет
голубой краски на туфлях Широковой? – спросил он на прощание.
– Нет. Ума не приложу, что она могла нести в руках
такое тяжелое. Экспертиза еще не готова, но Олег Зубов на двести процентов
уверен, что общий вес должен быть никак не меньше ста трех килограммов.
– Черт знает что, – буркнул следователь. –
Голову тут сломаешь с вашими трупами.
Он резко тронул автомобиль и скрылся за поворотом.
* * *
Стрельников всегда спал крепко, и разбудить его могли, как
правило, только будильник или телефон. На все остальные звуки он обычно не
реагировал. Но в эту ночь, в ночь после похорон Милы, он внезапно проснулся и
даже не сразу понял, отчего. Что-то его разбудило. Впрочем, что может разбудить
ночью после ТАКОГО дня? Нервы, конечно, что же еще.
Он повернулся в постели, протянул руку за часами со
светящимся циферблатом. Четверть четвертого. Владимир Алексеевич собрался было
повернуться на другой бок и снова закутаться в одеяло, когда до него донесся
совершенно отчетливый звук. По квартире кто-то ходил.
«Мила!» – собрался было в ужасе крикнуть он. В эту секунду
Стрельников готов был поверить в то, что души умерших и их призраки
возвращаются в свои дома, к своим любимым. Звуки застряли в горле, раздался
только невнятный хрип. Шаги послышались снова, они приближались к двери той
комнаты, где спал Стрельников. Ему стало страшно. Кто это? Вор? Глупости, воры
приходят в отсутствие хозяев. Хотя если у этого вора была хорошая наводка, он
мог рискнуть и прийти именно сегодня. После похорон бывают поминки, а на
поминках главные действующие лица имеют обыкновение много пить. И после этого
крепко спят.
Владимир Алексеевич пожалел, что не имеет привычки класть
оружие на ночь под подушку. Пистолет у него был, и разрешение было, но лежал
ствол в письменном столе. Конечно, если бы ночью кто-то позвонил в дверь,
Стрельников вышел бы в прихожую вооруженным, это несомненно. Но к тому, что
злоумышленник проникнет в квартиру самостоятельно, он почему-то готов не был.
Стрельников сел на диване и собрался было уже спустить ноги
на пол, чтобы на цыпочках подойти к столу и взять пистолет, когда дверь
распахнулась и в проеме возникла неясная фигура. Как ни напрягал глаза
Стрельников, он не мог различить лица, да к тому же и напуган он был изрядно.
– Не спишь, – прошелестел голос. – Это
хорошо. Значит, грехи тебе спать не дают. Души невинно загубленные над тобой
витают, не отпускают тебя.
– Кто ты? – с трудом сумел выдавить Стрельников.
Он потянулся к выключателю, собираясь включить бра над головой,
но только сухие щелчки доносились до него. Свет так и не вспыхнул.
– Не трудись, грешник, – продолжал шелестеть
голос, – там, где я, там света нет. Ты хочешь видеть мое лицо? А разве ты
хотел видеть лица тех, кого ты уничтожал и разрушал? Страшный грех на тебе,
Владимир, и не искупить тебе его никогда. До самой смерти будешь ты нести крест
за невинно убиенную Людмилу, рабу Божию.
Стрельников наконец справился с собой и сумел разорвать
сковавшее его оцепенение. Одним прыжком выскочив из постели, он молнией
подлетел к темной безликой фигуре, собираясь вцепиться в горло ночного гостя,
но внезапно был откинут назад мощным ударом. Гость не был призраком. Совсем
напротив. Это была поистине гора мышц, железных и вполне осязаемых.
Хлопнула дверь. И в квартире снова воцарилась тишина.
Глава 5
Татьяна стояла перед зеркалом и, прежде чем наносить на лицо
макияж, критическим взглядом окидывала свое отражение. Да, лишние килограммы
никуда не спрячешь, если они присутствуют в таком количестве. Она с детства
была толстушкой, поэтому ей незнакомо было то чувство ужаса, отчаяния и
горького сожаления, которое, бывает, охватывает женщин, помнящих себя
тоненькими и изящными. Тонкой и изящной она никогда не была и почти всю свою
жизнь, то есть двадцать пять лет из прожитых тридцати пяти, прилагала усилия к
тому, чтобы чрезмерная полнота не бросалась в глаза и не казалась уродливой. В
этом искусстве Таня Образцова достигла истинных высот, о чем недвусмысленно
свидетельствовал тот факт, что поклонники, как, впрочем, и мужья, у нее не
переводились. Первая и главная заповедь: показывай самое лучшее, чтобы отвлечь
внимание от живота и бедер. Самым лучшим в ней были волосы, кожа, голос и
обволакивающая, гипнотизирующая мужчин женственность. Поэтому, несмотря на
постоянную занятость сумасшедшей работой следователя и написанием в оставшееся
время детективных повестей, Татьяна ухитрялась выкраивать часы для
систематических посещений парикмахерской и косметологов.
Но главная трудность состояла, конечно, в правильном подборе
одежды. Ничего светлого, никаких кружочков, цветочков, горизонтальных полосочек
и прочего «веселенького» антуража. На работе – деловые костюмы с прямыми юбками
чуть ниже колена и длинными, до середины бедра, пиджаками, вне работы –
облегающие голень и щиколотки брюки или джинсы и длинные свободные свитера.
Несмотря на полные бедра, щиколотки у нее были изящными, и если скрыть под
длинным свитером то, что хочется скрыть, то возникала иллюзия вполне стройных
ног.
Готовясь к первому разговору с Вячеславом Томчаком, Татьяна
выяснила, что ехать ей придется за город, так как Томчак в настоящее время
живет на даче. Подбираться к Стрельникову она решила со стороны его ближайших
товарищей. И легенду себе придумала: она – писательница, узнала, что у убитой
девушки в сумочке нашли ее книгу, эта ситуация ее взволновала как автора… И так
далее. А обращаться к полузаконному мужу погибшей господину Стрельникову она не
рискнула, так как полагает, что он убит горем и к разговорам не очень-то
расположен. Откуда узнала про книжку? Да из газет, откуда же еще! Татьяна и
газету на всякий случай припасла с соответствующей заметкой, а о том, чтобы
заметка появилась, побеспокоились заблаговременно.
