– Точно. Ты жутко проницательная.
– Да просто все следователи одинаковые, –
расхохоталась Татьяна. – Я бы на его месте сказала то же самое. Уж кто не
знает слова «интуиция», так это прокуроры. Я могу безгранично доверять операм,
которые со мной работают, полностью полагаться на их профессионализм, опыт и
интуицию, но когда мне нужно идти к прокурору за какой-нибудь санкцией, я все
свое доверие складываю в кучку на рабочем столе и вместо него беру с собой
какое-нибудь изящное и совершенно непроверяемое вранье, которое будет звучать
для прокурора убедительно.
Настя сосредоточенно водила черенком вилки по гладкой
пластиковой поверхности стола, рисуя какие-то одной ей видные схемы, кружочки и
ромбики. Татьяна не мешала ей, вымыла посуду, что-то мурлыкая себе под нос,
приготовила жидкое тесто для блинов, которыми будет потчевать вернувшегося с
работы мужа, и замариновала в подслащенном уксусе репчатый лук. Наконец Настя
подняла голову, подмигнула Татьяне, позвонила следователю и уехала домой.
* * *
Живя на даче, Томчак поздно ложился и поздно вставал.
Просыпался утром и подолгу лежал под одеялом, не вставая. Раньше за ним такой
привычки не водилось. Только теперь, впервые в жизни оказавшись без любимой или
хотя бы интересной и нужной работы, он стал оттягивать по утрам тот момент,
когда нужно будет начать новый день, полный тоскливого безделья и бездеятельной
тоски. Вячеслав Томчак понимал, что нельзя сиднем сидеть в загородном доме,
нужно брать ноги в руки и бегать в поисках работы, предлагать себя, обзванивать
приятелей и бывших сослуживцев… Он все понимал. И при этом ничего не делал. Ему
никак не удавалось преодолеть навалившуюся депрессию и вялость. Через неделю
после добровольного ухода из Фонда Томчак с удивлением обнаружил, что его
домашний телефон почему-то не разрывается от беспрерывных звонков с
предложением новой работы. «Наверное, новость еще не разошлась широко», –
утешил себя Вячеслав Петрович. Через две недели он понял, что никому не нужен.
Выполняя долг мужской дружбы, он потерял научное лицо и научную квалификацию,
которые создавал и шлифовал много лет, а репутацией хорошего управленца
обзавестись не успел. Все было просто, примитивно и в точном соответствии с
прогнозами жены Ларисы.
Да, конечно, несколько дней назад приезжал Володька
Стрельников и говорил насчет своего нового назначения и новой работы для
Томчака и Леонтьева. Но Вячеслав Петрович в это не верил. Все это одни пустые
разговоры в пользу бедных. Опять Володя рвется к новым вершинам и опять
собирается делать грязную работу по расчистке собственного пути руками своих
верных друзей. Господи, да сколько же можно! Не случись этого несчастья с
Милой, он бы, может быть, и не приехал на дачу и не стал обещать работу
Томчаку. Даже и не вспомнил бы о нем. Или вспомнил, но только тогда, когда
назначение состоится и нужны будут помощники. Рабы. Как он умеет находить слова,
после которых ему невозможно отказать! Даже если и будет эта новая работа, все
вернется на круги своя: полная зависимость от внезапных решений Стрельникова,
скандалы с Ларисой, еще больший отход от науки. Хотя куда уж дальше…
Он перевернулся на другой бок и снова прикрыл глаза.
Начинать новый день не хотелось. Может быть, удастся еще немного подремать? Со
стороны дороги послышался шум автомобильного двигателя. Томчак даже
прислушиваться не стал, все равно ведь не к нему, кому он нужен в будний день с
утра пораньше? Однако он ошибся. Двигатель замолк как раз возле его участка,
послышались голоса, а спустя минуту раздался громкий и уверенный стук в дверь.
– Вячеслав Петрович! Откройте, пожалуйста! Вы дома?
– Минуту! – крикнул Томчак, неохотно откидывая одеяло
и выползая в холодный осенний день, в котором не будет ни работы, ни радости, а
только одна сплошная тоска. Ну, еще, может быть, неприятности. Но ничего
приятного уж точно не будет.
Он натянул спортивный костюм, всунул ноги в пляжные тапочки
и пошел к двери. На пороге стоял сутулый мужчина в мятом костюме и в очках, вид
у него был смущенный, растерянный и совершенно нелепый. Чуть дальше, за его
спиной, маячили еще четверо. Одного из них Томчак узнал, это был тот самый
оперативник, который беседовал с ним после убийства Милы.
– Старший следователь Мосгорпрокуратуры
Ольшанский, – представился сутулый нелепый человечек, – зовут меня
Константином Михайловичем. Вы позволите мне войти?
– Да, – растерянно пробормотал Томчак, –
проходите.
К его удивлению, следователь вошел и сразу же прикрыл за
собой дверь. Остальные четыре человека остались на улице, причем даже не
сделали попытки войти в дом. Как будто так и надо!
– Сейчас, уважаемый Вячеслав Петрович, вы будете
допрошены в качестве свидетеля по делу об убийстве Людмилы Широковой, невесты
вашего близкого друга. По результатам допроса я приму решение о проведении
обыска на вашей даче.
Ольшанский неторопливо уселся за стол на веранде, достал из
портфеля папку и начал заполнять какой-то бланк.
– Паспорт принесите, пожалуйста, – негромко,
словно себе под нос, сказал он.
– Зачем?
– Так положено.
– А если у меня нет? Я же на даче, в конце концов,
зачем мне здесь паспорт?
– Так положено, – терпеливо повторил
следователь. – Я не имею права допрашивать свидетеля, не установив
достоверно его личность.
– Значит, если у меня нет паспорта, вы не будете меня
допрашивать? – почему-то обрадовался Томчак.
– Ну почему, буду, – Ольшанский скупо улыбнулся,
только краешками губ. – Вашу личность подтвердит майор Коротков, он вас
уже допрашивал несколько дней назад по моему поручению. А паспортные данные я
перепишу из предыдущего протокола.
– Но вы же сами сказали, что не имеете права…
– Вячеслав Петрович, здесь нет предмета для обсуждения.
Если бы мы не могли допрашивать всех тех, у кого с собой нет документов, мы бы
выглядели весьма смешно и довольно бледно в глазах и преступников, и всего
населения. Не понимайте мои слова буквально. Итак, Вячеслав Петрович, когда вы
в последний раз виделись с Владимиром Алексеевичем Стрельниковым?
– Недавно.
– Поточнее, пожалуйста.
– Ну… Он приехал в пятницу во второй половине дня и
уехал отсюда в воскресенье.
– Утром, днем?
– Ближе к вечеру.
– Для чего Стрельников приезжал к вам?
– А для чего приезжают к друзьям? – зло
отпарировал Томчак.
– По-разному, – пожал плечами Ольшанский, –
кто как. Одни – чтобы что-то рассказать, другие, наоборот, чтобы выслушать ваш
рассказ, третьи выполняют долг вежливости и навещают больных или страдающих.
Если повысить уровень обобщения, то в одних случаях к друзьям приходят, чтобы
оказать им помощь, а в других – чтобы эту помощь получить. К какому из этих
двух случаев относился последний визит Стрельникова к вам на дачу?
