– Твоя живая тень, твое второе «я». С тобой и без тебя
мы воедино слиты. Я отражусь в тебе, как в зеркале разбитом, сквозь трещины
морщин, о молодость моя…
Гудки отбоя ударили ей в ухо. Алла осторожно положила трубку
на рычаг, словно боялась, что та сейчас рассыплется на мелкие пластмассовые
кусочки. Сердце гулко ухало где-то в горле, под нейлоновой ночной сорочкой по
коже катились крупные капли пота. Она не узнала этот голос, более того, не
смогла даже определить, мужчине он принадлежит или женщине. Превозмогая охвативший
ее панический ужас, Алла вылезла из-под одеяла, подошла к бару, плеснула в
стакан на два пальца чистого джина, поколебавшись, поставила на место бутылку с
тоником и выпила неразбавленный напиток залпом. Потом выдернула из розетки
телефонный штепсель, быстро нырнула в постель, выключила свет и укрылась
одеялом с головой.
Глава 8
Утром Настя проснулась от сильной головной боли. «Этого еще
не хватало, – с досадой подумала она. – Вчера – спина, а сегодня и
голова вступила. Дальше что будет? Все части тела хором запоют?»
Она осторожно попыталась повернуться в постели и сморщилась
от боли в пояснице. Ну что за невезенье! Лешка, конечно, тут же открыл глаза.
– Давай помогу, – сонным голосом проговорил
он, – сама ведь не справишься, инвалидка грешная.
У Чистякова накопился огромный опыт борьбы с Настиной
больной спиной, посему процедура извлечения жены из постели была проведена
быстро, ловко и почти безболезненно. Через несколько секунд Настя была
приведена в вертикальное положение без единого стона.
– Теперь куда? – спросил муж.
– Теперь в ванную. Меня надо поставить под душ, но так,
чтобы на спину лилась горячая вода, а на голову холодная. Сумеешь?
– Никогда. И не проси. Единственное, что могу
посоветовать, это налить в ванну горячую воду, посадить тебя в нее, а на голову
положить холодный компресс. Больше никак не получится. Что, голова сильно
болит?
– Сильно. Леш, ну почему я такая нескладная, а? Вечно у
меня болит что-нибудь… И вообще ничего не получается.
– Ну начинается! – вздохнул Чистяков. – С
утра пораньше нытье по своей загубленной жизни. Вчера ты причитала по поводу
своего морального падения. А сегодня что?
– А сегодня я причитаю по поводу собственной глупости.
Настя добрела до ванной и с помощью Алексея влезла под душ,
подставив ноющую спину под горячие струи воды. Через несколько минут ей удалось
окончательно проснуться и даже вполне самостоятельно вылезти из ванны. На кухне
она залпом выпила стакан ледяного апельсинового сока и тут же схватилась за чашку
с горячим кофе. Это был проверенный и испытанный годами способ привести себя в
более или менее нормальное настроение и в почти рабочее состояние.
Она всегда вставала с большим запасом времени, зная, что по
утрам бывает вялой и медлительной. Настя Каменская терпеть не могла торопиться,
потому что в спешке обязательно ухитрялась сделать что-нибудь не так. Времени
до выхода на работу у нее было вполне достаточно, и, закуривая первую в этот
день сигарету, она погрузилась в размышления о странном убийстве Людмилы
Широковой. В нем все время что-то не увязывалось. Например, Стрельников. Зачем
он спрятал переписку Людмилы? Если убийца – Люба Сергиенко, стало быть, его
собственная ревность тут совершенно ни при чем. Для чего ему письма? Даже если
бы оказалось, что Людмилу убил именно он, все равно непонятно, зачем хранить
улики. Никакой логике не поддается.
Теперь Сергиенко. Все, конечно, указывает на нее. И мотив
есть, и психическое состояние Любы вполне соответствует ситуации. Тяжелая
депрессия с религиозными мотивами греховности и искупления. Но картина самого
убийства остается непонятной. Что несла в руках Широкова, оказавшись на
городской помойке? Какую тяжесть? Почему высоченные каблуки ее нарядных туфелек
так глубоко ушли в землю? Эксперт Олег Зубов сказал, что на ее одежде обнаружил
только тканевые волокна. Это значит, что ни деревянных ящиков, ни тем более
металлических Широкова не носила. Может быть, это был камень? Но тогда были бы
частицы почвы, пыли или иная грязь. Где можно взять абсолютно стерильный
камень? Ответ очевиден: нигде. И вообще, зачем ей таскать камни? Даже если
допустить, что каменная глыба без посторонней грязи все-таки была, то где она?
Куда девалась? На месте обнаружения трупа Широковой никакого громоздкого
предмета, в том числе камня, не было. Его Люба, что ли, с собой унесла? Тоже
мне, две спортсменки-тяжелоатлетки, что одна, что другая. Нет, это полный бред.
И потом, если Люба там была, то где следы ее обуви? Следы туфелек Широковой
есть, а следы убийцы где? Не по воздуху же Люба передвигалась… Чертовщина
какая-то.
Волокна ткани. Это может быть шарф или пальто, если свой
зеленый шелковый костюм Широкова носила не только в теплое время года, но и в
холодное, под пальто. Это может быть что угодно, если костюм висел на вешалке
вплотную с другой одеждой или лежал в чемодане. Это могут быть волокна с одежды
пассажиров в переполненном транспорте. Если же вспомнить о неустановленном
тяжелом предмете, то это может оказаться чем-то завернутым в материю. Ну и что
такое было в эту материю завернуто? Зубов клянется и божится, что вес предмета
не меньше сорока восьми – пятидесяти килограммов, он десять раз перепроверял и
пересчитывал.
– Ася, – донесся до нее голос мужа, который уже
успел не только позавтракать, но и полностью одеться и был готов к выходу из
дома. – Ты что, уснула?
Настя встрепенулась и помотала головой.
– А что, уже пора?
– Мне – да. Если ты быстро соберешься, я доброшу тебя
до центра. Мне сегодня нельзя опаздывать, я на десять утра назначил совещание.
– Сейчас, солнышко.
Она погасила сигарету и стала натягивать джинсы и свитер.
Завязывание шнурков на кроссовках превратилось для нее в целую проблему,
наклоняться было больно даже из положения сидя, но Леша давно привык к этому,
поэтому без лишних слов опустился на колени и помог ей.
В машине они ехали молча. Настя сначала подумала было, что
Алексей сердится на нее за что-то, но потом сообразила, что он просто
собирается с мыслями перед совещанием. Сама же она снова вернулась к странному
убийству Людмилы Широковой и непонятной роли некоего любвеобильного Виктора
Дербышева, которому Мила должна была написать письмо и от которого даже ответ
получила, но который клянется, что никаких писем от нее не получал, сам ей не
писал и вообще в глаза красавицу блондинку не видел. Эксперты быстрого ответа
по поводу почерка не обещали, но фотография-то совершенно точно Дербышева, а не
его двойника. Привезенный на Петровку, Виктор «под протокол» опознал на снимке
себя и свою одежду, а потом приехал вместе со следователем и оперативниками к
себе домой и эту одежду предъявил. Не убийство, а сплошные загадки. Настя
примерно представляла себе, что нужно делать дальше, если раскручивать эту
линию расследования, но вот вопрос: а надо ли? Если Широкову убила ее подруга
Сергиенко, то история с письмами никакого отношения к этому не имеет. Или
все-таки имеет?
