– Как срочно это нужно? – уточнил Томчак.
– Сегодня вечером документ должен лежать на столе у
заместителя премьера. Возьми ручку и запиши, какие моменты должны быть
отражены…
Минут двадцать Стрельников диктовал по телефону свои
требования к документу.
– Когда будет готово?
Томчак посмотрел на часы. Было пять минут двенадцатого.
– Часам к трем, – вздохнул он безнадежно.
– К трем я пришлю машину, чтобы забрали документ.
Лариса стояла рядом, молча слушая весь разговор.
– Ты с ума сошел? – тихо спросила она. – Мы
же в двенадцать выезжаем из дома.
– Ларочка, ну что я могу сделать? Он мой начальник, и я
должен выполнять его поручения. Вы поезжайте без меня, отдыхайте на природе. Я
быстро сделаю этот устав и примчусь к вам. Давай позвоним ребятам, попросим,
чтобы они заехали за тобой и взяли в свою машину. Тогда мне не придется ехать к
вам на электричке, и в четыре часа мы уже будем все вместе.
Он позвонил друзьям, но те решили проявить солидарность и не
захотели ехать на дачу без него.
– Подумаешь, выедем не в двенадцать, а в три, –
спокойно заявили они. – Зато вместе.
Томчак кинулся к компьютеру и принялся за работу. Примерно
через час снова позвонил Стрельников, он, оказывается, забыл еще какие-то
пункты. К половине третьего документ был готов. Томчаку уже приходилось делать
уставы, все эти файлы были у него в компьютере, и он смог брать из них и
перетаскивать в новый устав целые куски. В три часа звонка от Стрельникова
насчет машины не было. В четыре – тоже. Его рабочий телефон не отвечал, а по
домашнему отвечала Люба и растерянно говорила, что понятия не имеет, где
Володя. Сотового телефона у него в то время еще не было, и что теперь делать,
Томчак не понимал совершенно. Друзья проявляли достойное похвалы благородство,
нервозности не выказывали и спокойно отшучивались в ответ на извинения Вячеслава:
– Да ладно, Слав, не бери в голову, ну через час
поедем, подумаешь, большое дело. Зато праздновать слаще будет.
Но проходил час, потом еще один, а Стрельников так и не
звонил. Наконец Лариса не выдержала.
– Ты хотя бы понимаешь, что происходит?! – заорала
она. – Мы человеку день рождения испортили. У нее праздник, а она с самого
утра сидит на чемоданах, ждет, когда твой ненаглядный Стрельников соизволит
тебя отпустить из своих цепких лап. Они нам одолжение сделали, согласились
ехать на нашу дачу, чтобы помочь тебе с ремонтом, хотя им куда интереснее было
бы провести праздничный день совсем по-другому. Они бы гостей позвали или сами
куда-нибудь сходили. А у них даже отпраздновать дома нечем, они же не готовились,
думали, что проведут выходные с нами за городом.
– Лара, – с тоской твердил Томчак, – ну что я
теперь могу сделать? Володька сказал, что вечером документ должен лежать на
столе у ответственного чиновника. Я не могу его подвести. Он на меня положился.
Ну как я могу сейчас бросить все и уехать?
– Да ты на часы посмотри, исполнительный ты мой! Уже
восьмой час! Какой ответственный чиновник? Какой документ? Все уже водку пьют
по баням да по ресторанам, один ты как идиот веришь в сказки, которые тебе
вешает на уши твой Стрельников! Господи, Славочка, – она заплакала, –
ну сколько же это может продолжаться? Почему он все время ставит тебя в
положение, когда ты вынужден оправдываться перед другими? Ну ладно – я. Я твоя
жена и все снесу. Но дело же касается других людей, наших друзей, которых мы
привязали, которым испортили праздник. Если ему так срочно нужен этот проклятый
устав, то почему бы ему не сесть и не написать его самому? Не умеет? Ума не
хватает? Или ему интереснее в это время где-то развлекаться?
– Лара, пожалуйста…
– Да что я, ты не меня уговаривай, а ребят. Могу себе
представить, что они сейчас говорят о нас с тобой, сидя в своей квартире рядом
с уложенными сумками.
Около девяти вечера Томчак наконец нашел в себе силы в
очередной раз позвонить товарищу. Голос у того был сухим и напряженным.
– Ребята, вы простите, что так получилось… Мы вам
праздник испортили, – пробормотал Томчак.
– Да уж, – неожиданно резко ответил
приятель. – Моя красавица уже второй час рыдает в спальне, не знаю, как ее
успокоить. Веселый день рождения вы ей устроили. Спасибо вам, век не забудем.
И швырнул трубку.
Больше в тот вечер Лариса с мужем не разговаривала. Они
молчали до полуночи, потом улеглись спать. А Стрельников так и не позвонил. Ни
в этот день, ни на следующий, в воскресенье.
В понедельник, придя на работу в институт, Томчак твердо
решил отношения с Владимиром не выяснять и ничего у него не спрашивать. Он
считал это для себя унизительным. Около десяти утра забибикал телефон прямой
связи с ректором.
– Не разбудил? – послышался в трубке веселый голос
Стрельникова.
– Нет, – сдержанно ответил Томчак, не отреагировав
на привычную Володину шутку, которая всегда казалась ему дурацкой, но никогда
не раздражала.
– Где документ? Я долго буду его ждать?
Томчак, в соответствии с принятым решением, ничего колкого
не ответил, только коротко бросил:
– Сейчас принесу.
Через минуту он был в кабинете ректора. Стрельников бегло
проглядел двадцатистраничный документ и кивнул.
– Так, сюда нужно добавить еще…
Томчак молча записывал в блокнот, никак не комментируя
происходящее.
– Кажется, все, – подвел черту Стрельников. –
Давай быстренько переделай, чтобы в течение часа документ был у меня.
Так же молча Томчак вышел из кабинета.
Он был не из тех людей, которые, сталкиваясь с невыполнимым
заданием, заявляют об этом. Он был из тех, кто быстро принимает меры к тому,
чтобы задание стало выполнимым.
В его компьютере, стоящем на столе в служебном кабинете,
сделанного в субботу устава не было, ведь он работал дома. О том, чтобы
записать текст на дискету и принести с собой, он как-то не подумал, уж слишком
зол он был и на Стрельникова, и на ни в чем не повинный устав. Вносить
необходимые поправки и дополнения в текст и отдавать его машинистке
перепечатывать заново – времени нет. Напечатать двадцать страниц – это работы
не на один час. Значит, надо срочно ехать домой, сбрасывать текст на дискету,
везти на работу и заканчивать документ здесь. А служебную машину Томчак с
самого утра отпустил в автосервис менять подкрылки…
Он проявил чудеса настойчивости и оперативности, уговорив
кого-то из сотрудников института отвезти его домой и обратно на личной машине.
Он успел сделать новый вариант устава Фонда. Ровно через час с папкой в руках
он входил в приемную ректора института.
– А Владимир Алексеевич уехал, – сообщила Томчаку
секретарь Наталья Семеновна. – Его сегодня уже не будет.
