– Нет, зачем? – Юра пожал плечами. – При
обыске на даче у Томчака, когда мы письма нашли, конечно, фамилия Дербышева
фигурировала, но не назойливо. А сам Томчак был так потрясен, что вряд ли
вообще запомнил какие-то детали. И потом, там упоминались только имя и фамилия,
ни отчества, ни домашнего адреса. Если бы Лариса Михайловна захотела разыскать
абстрактного Виктора Дербышева, без отчества, адреса, года и места рождения, то
она так быстро этого не сделала бы, можешь мне поверить.
– Ладно, поверю. Между прочим, дело Черкасова, раз уж
мы с тобой о нем вспомнили, учит нас, что нужно очень тщательно копаться в
биографиях подозреваемых. Там всегда можно отыскать что-нибудь интересное и
полезное для дела. Возьмем, например, жену Стрельникова.
– А что жена Стрельникова? Чем тебе не показалась
милейшая Алла Сергеевна?
Их дискуссия была прервана требовательным звонком в дверь.
На пороге стоял следователь Ольшанский, за его спиной маячил Олег Зубов, еще
более хмурый, чем был с утра, когда его выдернули на труп Ларисы Томчак прямо
из постели, где он честно вылеживал бюллетень по случаю острой респираторной
вирусной инфекции. Это было еще одной особенностью эксперта: при малейшем
недомогании он немедленно брал больничный, проводил в обнимку с ним в постели
ровно один день, после чего выходил на работу и всем и каждому со страдальческим
видом сообщал, что он тяжело болеет, но работы столько, что приходится пахать
не разгибаясь, и вообще все кругом гады и несознательные эгоисты, нормально
поболеть человеку не дают, он вынужден ходить на работу, а ему так плохо, так
плохо… Работу свою Олег Зубов обожал и ни за что на свете не согласился бы
болеть дольше одного дня, но ему совершенно необходимо было, чтобы окружающие
отчетливо понимали, какую огромную жертву он приносит на алтарь раскрытия и
расследования преступлений. Все должны понимать, как ему плохо, как он
страдает, но мужественно выполняет свой долг. Все должны понимать, что он
делает огромное одолжение, продолжая ходить на работу, хотя ему впору было бы
лечь и умереть. Откуда взялись такие особенности характера у Олега, никто не знал,
но, поскольку он работал на Петровке больше десяти лет, все привыкли и
принимали его хмурое нытье как должное и неизбежное.
– Ну, что у вас тут? – с ходу вопросил Ольшанский,
как будто был убежден, что в квартире Томчаков наверняка имеется разгадка двух
смертей, надо только быть глазастым и ее найти.
– Кое-что есть, – ответил Коротков
осторожно. – Ларисе Михайловне вчера около двух часов дня звонил некий
мужчина, представился Виктором Дербышевым…
– Кем-кем? – перебил следователь. – Кем он
представился?
– Виктором Дербышевым. Вероятно, этот человек не знал,
что Дербышев задержан и находится у нас. Лариса Михайловна тоже этого не знала
и потому поверила. Голос совершенно не похож, но Лариса опять-таки могла и не
знать голоса настоящего Дербышева. Она написала ему письмо и вложила в него
свою фотографию. И вчера некий человек под видом Дербышева позвонил ей,
сообщил, что получил письмо, и назначил ей встречу возле станции метро
«Академическая» с восьми до половины девятого вечера. Лариса Михайловна, придя
вчера с работы, прилегла отдохнуть, вероятно, перед встречей с этим мужчиной, а
в начале восьмого ушла. Машину свою она оставила вчера возле поликлиники, где
работает, так что до «Академической» добиралась либо на метро, либо на такси.
– «Академическая», – пробормотал
Ольшанский. – Снова «Академическая». И Широкова туда ездила в день, когда
ее убили. Можно подумать, что и ее мнимый Дербышев туда на свидание заманил.
Черт знает что. Совсем я запутался.
Через некоторое время он отпустил Настю и Юрия и остался в
квартире вдвоем с Зубовым. Это означало, что Ольшанский сядет на краешек стула
посреди большой комнаты и будет долго молча думать, а Олег должен быть рядом,
чтобы моментально кидаться проверять разные идеи, которые будут приходить в
голову неугомонному следователю. Например: «Посмотри посуду на кухне. Чем
недавно пользовались и что недавно мыли?» Или: «Посмотри в ванной. Какие
полотенца влажные? Мокрое ли мыло? Когда в последний раз пользовались бритвой?»
Никогда нельзя было угадать, что придет в голову следователю Ольшанскому, и
Олегу Зубову ничего не оставалось, как терпеливо ждать указаний.
* * *
– Так что там насчет Аллы Сергеевны
Стрельниковой? – спросил Коротков, садясь вместе с Настей в свою
старенькую раздолбанную московскими дорогами и тяжелой жизнью машину.
– Скорее насчет ее сына. Ты можешь меня презирать,
Юрик, но я не смогла справиться с чувством глубокого недоверия к Владимиру
Алексеевичу Стрельникову, поэтому все сведения о нем собирала окольным путем. В
частности, через Анну Леонтьеву, которая дружна с Аллой Сергеевной и
недолюбливает самого Стрельникова. И через ее мужа Геннадия Федоровича
Леонтьева, который обожает Стрельникова и равнодушен к Алле Сергеевне. Из
сопоставления того, что я от них узнала, выясняется такая картинка: Алла Сергеевна
систематически тянет деньги из Стрельникова на мнимые нужды, каковых на самом
деле у нее нет. Геннадий Федорович с пеной у рта мне доказывает, какой его друг
благородный и порядочный, и даже, уйдя от жены и находясь фактически в разводе
с ней, давал за это время несколько раз большие суммы на дорогостоящие
пластические и косметические операции, потом оплачивал Алле евроремонт в
квартире и дважды – ремонт машины. Еще два раза давал деньги на то, чтобы она
съездила отдохнуть за границу и ни в чем там себе не отказывала. А жена
Геннадия Федоровича Леонтьева Анна, не зная о моей беседе с ее мужем, смотрит
на меня ясными глазками и рассказывает, какая Аллочка изумительная красавица,
выглядит лет на тридцать, хотя у нее уже взрослый сын, и это без всяких косметических
и пластических операций, все от природы. Аллочка такая труженица, света белого
не видит, днями и ночами пропадает в своем Доме моделей, даже в отпуск не ездит
никуда, кроме дачи, чтобы можно было в любой момент вернуться в город, на
работу. У нее до такой степени нет времени ни на что, кроме работы, что она
даже ремонт в квартире сделать не может. Я, Юрочка, готова допустить, что
преданная и любящая подруга не станет рассказывать посторонним о том, при
помощи каких усилий удается Алле Стрельниковой сохранять молодость и красоту.
Но насчет ремонта она не врет. С Аллой разговаривал Миша Доценко, причем не
один раз, он был у нее дома. Никаким евроремонтом там и не пахнет. И машину
Аллы Сергеевны Миша посмотрел тихонечко по моей просьбе. Никакого дорогостоящего
ремонта там не было. Машина 1992 года выпуска, в авариях не была, и даже такая
технически тупая особа, как я, понимает, что дополнительных денег в нее не
вложено ни копейки, кроме, может быть, сигнализации. Так вот теперь
спрашивается в задачке, куда Аллочка Сергеевна девает эти деньги? Правильно,
отдает сыну Сашеньке, который на них тешит свою азартную психику. И Сашеньке
без этих дотаций будет совсем худо, то есть скучно жить на этом свете. Зато у
Сашеньки есть подружка Наташенька, девушка экстра-класса, ездит на собственном
автомобиле, более чем прилично зарабатывает, так как знает бухгалтерию,
компьютер и два иностранных языка и работает в крупной фирме. Наташенька у нас
тоже страстный игрок, причем даже еще более страстный, чем Сашенька, так, во
всяком случае, уверяют завсегдатаи тех мест, где они регулярно играют. Ты куда
меня везешь?
