– Ты Костю не знаешь, – заявил Гордеев в ответ на
ее сомнения. – У него в кабинете не поскандалишь, он эти номера быстро
пресекает. Сама-то поедешь представление смотреть?
– Куда ж я денусь, тем более что Ольшанский велел. Но
душа у меня не лежит к этому, честное слово, Виктор Алексеевич. Не люблю я…
– Ладно, ладно, – перебил ее полковник, – при
себе оставь. Всем известно, чего ты любишь и чего не любишь. Твоя бы воля, ты
бы вообще всю жизнь в тихом уголке просидела в обнимку со своими бумажками и
цифирками и строила бы козни из-за угла. Так не бывает, Настасья, иногда
приходится и в открытую играть. Конечно, конфликтную ситуацию со множеством
участников не каждый выдержит, это верно. Ты – не выдержишь. А Костя – он
другой. Плевать он хотел на чужие эмоции.
Настя вернулась к себе, признавая, что Гордеев, наверное,
прав. Есть люди, которые «цепляют» эмоциональный настрой собеседника, как вирус
гриппа во время эпидемии. Они мгновенно заражаются чужой нервозностью, и их
бывает легко втянуть в скандальное выяснение отношений на повышенных тонах.
Правда, надо отдать таким людям должное, они и положительные эмоции «цепляют»,
потому-то и обладают способностью искренне и горячо радоваться за других. Есть
и другие люди, которые тоже остро реагируют на разгорающийся в их присутствии
конфликт, но при этом не начинают нервничать вместе со всеми, а просто
отгораживаются, замыкаются в себе, уходят в свою раковину и уже не в состоянии
сделать ничего толкового. По-видимому, следователь Ольшанский не принадлежал ни
к первой категории, ни ко второй. Он умел подняться над ситуацией, с
любопытством взирая на копошащихся внизу скандалистов, извлекая пользу из
каждого сказанного ими слова и вовремя покрикивая на них, заставляя замолчать или
направляя разговор в другое, нужное ему русло. Хорошо, если так.
* * *
Неунывающий шутник и балагур Николай Селуянов нес вахту
возле дома, где находилась квартира Стрельникова-младшего. Юноша вместе со
своей подружкой Натальей Загребиной явился час назад, и Николай приготовился к
долгому, часов до десяти вечера, ожиданию. Он наблюдал за парочкой со
вчерашнего дня и не переставал удивляться ее… как бы это помягче выразиться…
негармоничности, что ли. Длинноволосый хлюпик Сашенька, нигде не работающий,
денег не зарабатывающий и вообще не имеющий в активе ничего, кроме собственной
хаты, и рослая красавица, хорошо оплачиваемый референт солидной фирмы,
раскатывающая на сверкающей иномарке. Что между ними может быть общего? Только
неуемная страсть к азартным играм?
Из машины Селуянову хорошо был виден и подъезд дома, и
открытое окно квартиры Александра Стрельникова. Он расслабленно откинулся на
сиденье и уже приготовился было в очередной раз закурить, когда увидел
неторопливо бредущих в его сторону троих молодых людей, лица которых были ему
хорошо знакомы. Неприметные куртки из плащевки, темные брюки, деланно
тяжеловатая, как бы ленивая походка. Николай вышел из машины и нырнул в
ближайший подъезд, убедившись предварительно, что троица в куртках его
заметила. Через пару минут они уже стояли рядом с ним в подъезде.
– Вы никак на подмогу? – скептически осведомился
Коля.
– Да вроде, – неторопливо отозвался один из
них. – Как там наши детки в клетке?
– Воркуют, надо думать. Время у них еще есть до начала
вечерних буржуинских игрищ. Так вы чего, ребята, правда на смену?
– Не совсем. Велено их к двадцати одному доставить в
горпрокуратуру. Вот постережем их часиков до восьми, да и двинем.
– С чего это? – изумился Селуянов. –
Случилось что-нибудь? С утра вроде задержание не планировали. На них же нет
ничего, никакой фактуры. Или уже есть?
– А это и не задержание будет, а вежливый привод.
Ольшанский с ними разговоры разговаривать желает, но не раньше двадцати одного
ноль-ноль. Поговорят и разойдутся.
– Может быть, – философски добавил другой
оперативник. – А может быть, после разговора и задержание состоится.
– А почему к девяти вечера? – настырно допытывался
Селуянов. – Почему не сейчас? Чего он тянет-то? Нет, ребята, вы что-то
знаете, а мне не говорите. Свинство это с вашей стороны.
– Да брось, Колька, – махнул рукой первый
оперативник. – Ольшанский к восьми часам каких-то других фигурантов
собирает, за ними Коротков и Доценко отправились. Их же пока всех найдешь, да
пока привезешь… В общем, морока. Он с ними часок помается, а там и детки в
аккурат подоспеют.
– Ну тогда ладно, – успокоился Коля. – Я вам
нужен?
– Обойдемся своими силами, – хмыкнул третий, до
сих пор хранивший молчание. – Нет, ты, конечно, можешь поучаствовать, если
есть желание.
– Мне надо одну вещь проверить. Я сейчас быстренько
смотаюсь кое-куда, а к восьми вернусь. Идет?
– Давай, двигай. Если не вернешься, мы без тебя пойдем.
Четвертый этаж, квартира семьдесят шесть, точно? В лицо мы их знаем, так что
если они куда соберутся, мы их не пропустим.
Пожав руки коллегам, Селуянов сел в машину и отправился
проверять «одну вещь», которая недавно пришла ему в голову и последние
несколько часов прямо-таки покоя не давала.
* * *
В кабинете следователя Ольшанского было тихо и душно. Для
такой небольшой комнаты народу собралось явно многовато, а открыть окно
Константин Михайлович не решался – стояла холодная погода с сильным ветром и
дождем. Сам хозяин кабинета восседал за своим рабочим столом, а вокруг длинного
приставного стола сидели Вячеслав Петрович Томчак, Владимир Алексеевич
Стрельников, Геннадий Федорович Леонтьев с супругой и Виктор Александрович
Дербышев. Настя заняла стоящее в уголке старенькое продавленное кресло и оттуда
с любопытством наблюдала за развитием событий. Развития, впрочем, никакого не
было. С момента начала «спектакля» прошло уже минут сорок, а дело не двигалось.
Сорок минут назад Константин Михайлович объявил:
– Уважаемые господа! Расследуя дела об убийстве вашей,
Владимир Алексеевич, приятельницы, – за этим последовал кивок в сторону
Стрельникова, – и вашей, Вячеслав Петрович, супруги, мы столкнулись с тем,
что в этих преступлениях замешан некто, действующий под именем господина
Дербышева. Я повторяю: некий человек, прикрываясь именем Виктора Александровича
Дербышева, принимал участие в убийствах Людмилы Широковой и Ларисы Томчак. Кто
этот человек – я не знаю. И я хочу, чтобы на этот вопрос мне ответили вы.
Некоторое время в кабинете царило ошеломленное молчание.
Первой пришла в себя Анна Леонтьева.
– Что значит «прикрываясь именем»? – спросила
она. – Вы хотите сказать, что сам вот этот вот… гражданин… он ни при чем?
Вы абсолютно уверены в его невиновности?
– Теперь – абсолютно, – твердо произнес
Ольшанский. – Могу вам сказать, что с самого начала подозрения в его адрес
были очень сильны, настолько сильны, что мы даже задержали его и трое суток
продержали в камере. Именно в течение этих трех суток погибла жена Вячеслава
Петровича, и нам стало известно, что за несколько часов до ее смерти ей звонил
человек, который представился Виктором Дербышевым. Сами понимаете, при таких
условиях Виктор Александрович не может быть лично причастен к убийству. Поэтому
я попрошу вас как следует подумать и сказать мне, где, когда и в связи с чем
ваши пути могли пересечься.
