Дорога была мокрой, и ехать приходилось не так быстро. Коля
понимал, что времени у него совсем мало. Ему очень не хотелось звонить
Ольшанскому из автомата, такие сведения надо сообщать с глазу на глаз, вызвав
следователя из кабинета, но, похоже, выхода не было. К девяти вечера он в
прокуратуру уже не успевал. Может, все-таки попробовать прорваться?
Николай принял решение. Впереди два противных перекрестка и
переезд через Большой Каменный мост, на которых есть шанс застрять в пробке. Он
посмотрит, как там обстановка, и если не проскочит сразу же, тогда будет искать
автомат. Метров за двести до первого из коварных перекрестков Селуянов увидел,
что дорога достаточно свободна, машины идут на зеленый сигнал светофора, и
увеличил скорость в надежде успеть проехать до того, как загорится красный
свет. И он успел бы, если бы асфальт не был таким мокрым…
* * *
Ровно в двадцать один ноль-ноль в дверь кабинета Ольшанского
постучали.
– Разрешите заводить, Константин Михайлович?
– Давайте.
Дверь распахнулась, и в сопровождении трех оперативников в
кабинет вошли Александр Стрельников и его подружка. Настя видела их впервые.
Юноша действительно был хлипким и невысоким, с длинными волосами,
перехваченными кожаной повязкой-банданой. Наталья Загребина была на полголовы
выше ростом, в мешковатых джинсах и свободном свитере до колен, полностью
скрывавшем очертания фигуры.
– Саша?! – воскликнул Стрельников-старший.
– Наташа? – почти прошептал Дербышев.
И в этот момент Настя все поняла. Но было уже поздно. Нельзя
было устраивать эту встречу! Что же теперь делать? Хода назад нет, они уже
увидели друг друга. Ольшанский молча обводил глазами присутствующих, и по его
напряженному лицу Настя видела, что он тоже начал догадываться. Значит,
истинной жертвой всего, что происходило, должен был стать Виктор Дербышев, а
вовсе не Стрельников. Мила Широкова была только средством достижения цели,
случайно попавшим под руку убийце. Но почему Загребина? Ведь ее фамилия
Цуканова…
– Ну что, козлы, – раздался грубый насмешливый
голос молодой женщины, – собрались в кучку? Может, заодно и обсудим, кто
из вас изнасиловал мою мать?
Настя перехватила ошеломленный взгляд одного из
оперативников и быстро кивнула. Ситуация явно выходила из-под контроля, можно
было ожидать чего угодно вплоть до рукоприкладства и сердечных приступов. Пусть
ребята постоят у двери на всякий случай.
– Продолжим, – произнес следователь, быстро вновь
обретший хладнокровие. – Наталья Александровна, Александр Владимирович,
прошу садиться. Вон на те стульчики, пожалуйста. Вы, я так полагаю, знакомы,
представлять вас не нужно.
Саша Стрельников послушно уселся на стул, указанный
Ольшанским, Наталья же продолжала стоять, переводя злобно-насмешливый взгляд со
Стрельникова-старшего на Томчака и Леонтьева.
– Наталья Александровна, – терпеливо повторил
Ольшанский, – сядьте, будьте любезны.
– Постою, – небрежно бросила она.
Короткий взгляд, брошенный следователем в сторону стоящих у
двери оперативников, был достаточно красноречивым. Один из оперативников сделал
шаг в сторону Загребиной и аккуратно взял за плечо, подталкивая к свободному
стулу. И в ту же секунду отлетел в сторону, как назойливый щенок. При этом
Насте показалось, что Загребина даже не пошевелилась, настолько легким и
незаметным было сделанное ею движение. Еще одна догадка мелькнула в голове, и
Настя опустила глаза, разглядывая обувь молодой женщины. Так и есть, ножка
маленькая, аккуратная, при росте в сто семьдесят пять сантиметров размер обуви
обычно бывает чуть побольше. Впрочем, считается, что маленькая нога – признак
аристократизма. Теперь понятно, что произошло в том месте, где нашли задушенную
Широкову. То-то Настя маялась, пытаясь понять, какую такую тяжесть несла в
руках Мила…
– Наталья Александровна, – все так же спокойно
продолжал следователь, словно ничего особенного не произошло, – в этом
кабинете все делают то, что я приказываю. Если вы собираетесь выяснять
отношения с присутствующими, я буду это только приветствовать, но при этом вы
все-таки должны сесть. В противном случае мне придется встать, поскольку вы
как-никак дама. Я уже не молод и сегодня устал. Прошу вас, не создавайте мне
неудобства. Сядьте.
Как ни странно, Загребина послушалась и села, но выражение
лица у нее при этом было все такое же злорадно-насмешливое.
Один из оперативников подошел к столу следователя и молча
положил перед ним два паспорта. Ольшанский открыл их и быстро перелистал.
– Наталья Александровна, почему по месту вашей работы
вас знают под фамилией Загребина? В паспорте у вас указана совсем другая
фамилия. Кстати, и в местах, где вы изволите столь азартно развлекаться в
вечернее время, вас тоже знают как Загребину. Это как же понимать?
– Я вышла замуж, – равнодушно сообщила Наталья.
– И где ваш муж, позвольте спросить?
– Понятия не имею. Мы почти сразу же развелись.
– Значит, паспорт вы не поменяли, а на работе показали
свидетельство о браке, в котором написано, что вы берете фамилию мужа?
– Ну да.
– Как же, Наташа… – раздался голос Дербышева. – Ты
вышла замуж? Когда? Почему ты мне ничего не сказала? И вообще, почему тебя
привезли сюда?
– Ой, да заткнись ты, – бросила она. – Тебя
не спросила.
Томчак, Стрельников и Леонтьев хранили молчание. Вид у них
был такой, словно они увидели привидение. И снова Анна Леонтьева первой пришла
в себя.
– Позвольте, что означает эта фраза насчет
изнасилования? – возмущенно спросила она. – Кто такая ваша мать?
– Мать Натальи Александровны звали Надеждой Романовной
Цукановой, – ответил следователь. – Вам это имя что-нибудь говорит?
– Впервые слышу, – мгновенно откликнулась Анна.
Эти слова повисли в зловещей тишине. По лицам ее мужа и
двоих его друзей было понятно, что уж они-то это имя точно слышат не впервые. И
тут Настя поняла, в какую жуткую ситуацию они все попали. Если Надежду Цуканову
действительно изнасиловал кто-то из троих друзей-сокурсников… То ведь это
вполне может быть Стрельников. А вдруг Наталья – его дочь? Выходит, его
законнорожденный сынок спал с собственной незаконнорожденной сестричкой? И это
станет сейчас предметом публичного обсуждения, да еще в присутствии самих Стрельниковых,
старшего и младшего. А если в изнасиловании виновен Леонтьев? Здесь ведь сидит
его жена. Ой, елки-палки…
Ольшанский сориентировался быстро.
– Анна Георгиевна, мне придется попросить вас выйти и
подождать в коридоре. Игорь, уведите, пожалуйста, младшего Стрельникова. Я вас
вызову, когда будет нужно.
– Я никуда не уйду, – заявила Леонтьева. – Я
хочу знать, что это за грязный поклеп, который эта наглая девица пытается
возвести на моего мужа и его друзей.
