Поднявшись на крыльцо, он резко распахивает дверь.
— Что там? Что такое?
Я спешу к нему, вглядываясь в лицо.
Он поворачивается навстречу. Под глазом у него полноценный фонарь.
— Расследование, — произносит он с негодованием. — Требуют, чтобы мы все занятия отменили!
— Что? — спрашиваю я. — Надолго?
Но он лишь хватает с книжной полки какую-то папку и уходит, хлопнув дверью.
Я всовываю ноги в садовые галоши и рысцой бегу в конюшню. Мутти, похоже, заметила мое приближение, потому что выходит навстречу, вскидывая руки в запрещающем жесте.
— Ступай обратно в дом, — говорит она быстро.
— Что происходит? Чего они хотят?
Я вытягиваю шею, стараясь что-нибудь увидеть.
Мутти ловит ладонями мое лицо и заставляет посмотреть в глаза. Она повторяет веско, с нажимом:
— Аннемари. Ступай. Обратно. Домой!
Остаток дня я слоняюсь от одного окошка к другому, отслеживая все перемещения у конюшни и возле ворот. Полицейские, занявшие позицию около въезда, заворачивают обратно с полдюжины машин. Вероятно, это ученики, до которых не дозвонился Жан Клод. Вскоре после полудня подкатывает белый «додж неон». Какое-то время он стоит окошко в окошко с полицейской машиной, потом сворачивает на дорожку. Возле конюшни из него выходят женщина и двое мужчин. Женщина потягивается, закинув за голову руки, обозревает мою побитую машину, открытые манежи, дом, коневозы на внутренней парковке… Опустив наконец руки, она сквозь пассажирское окошко вытаскивает папку-скоросшиватель. Офицер в форме встречает новоприбывших и ведет в конюшню.
Минут через сорок они уезжают. Вскоре конюхи принимаются выводить лошадей.
Всех, кроме Гарры…
* * *
Как раз когда при иных обстоятельствах мы сели бы ужинать, к дому направляется полицейский.
Я отпускаю кружевную занавеску и перебегаю в гостиную, ожидая стука в дверь. Жду еще несколько секунд и открываю ему.
— Аннемари Циммер?
— Да, — говорю я, высовываясь в приоткрытую дверь.
— Детектив Самоса из полицейского департамента графства Килкенни, — представляется он, показывая значок. — Вы должны проехать в участок, чтобы ответить на некоторые вопросы.
— Но я вчера вроде все рассказала…
— Верно. Но вы забыли упомянуть, что у вас стоит лошадь, за которую страховая компания выплатила миллион с четвертью долларов, положенные в случае гибели животного. Причем лошадь оказалась замаскирована…
Я молча смотрю на его квадратную челюсть. Спустя несколько секунд он добавляет:
— Мы можем проделать это по-хорошему, но можем и по-плохому…
Я спрашиваю:
— В чем разница?
— По-хорошему — вы обещаете сотрудничать и едете на своей машине.
И после паузы продолжает:
— По-плохому — я вас арестовываю и увожу на патрульном автомобиле.
Я чувствую, как мои губы сжимаются в черту.
Он складывает на груди руки.
— Итак?
— Мне бы сперва убедиться, на ходу ли моя машина, — говорю я. — Вы подождете?
Глава 19
Комната в полицейском участке напоминает конференц-зал дешевой гостиницы. Стены однотонные, на двух висят белые пластиковые доски. Посередине — опять же белый пластиковый стол с магнитофоном, шесть квазиофисных кресел… и такое яркое люминесцентное освещение, что лицо детектива Самосы кажется пятнистозеленоватым. Ну, почти.
Я с самого начала понимаю, к чему идет дело. Достаточно сказать, что детективы Самоса и Фрикли появляются со стаканчиками кофе, а меня не угощают.
Они усаживаются напротив, просматривают заметки и попивают кофе. По-моему, они намеренно медлят. Потом светловолосый — детектив Фрикли — толстым пальцем нажимает кнопочку «Запись». Спорю на что угодно, в старших классах школы его каждый день колотили, и теперь он не вылезает из тренажерного зала, накачивая мускулатуру. Я смотрю на магнитофон, потом на них.
— Пожалуйста, назовитесь, — говорит он, откидываясь в кресле.
— Аннемари Констанс Циммер.
— Ваш адрес, пожалуйста.
— Я живу на ферме «Кленовый ручей» у сорок первого шоссе, чуть южнее девяносто седьмого.
— Ваше место работы?
— Там же. Я менеджер школы верховой езды, принадлежащей моей семье.
— То есть вашей обязанностью является каждодневный уход за лошадьми?
— Я им руковожу.
— Вы также ведаете приобретением лошадей?
— Да, на моей ответственности лошади, принадлежащие школе.
Пока длится эта преамбула, оба детектива сидят развалясь и положив перед собой на стол блокноты. Однако теперь Фрикли извлекает ручку из нагрудного кармана рубашки.
— Расскажите нам, каким образом к вам попала лошадь из тринадцатого денника, — говорит он, сверяясь с блокнотом.
На лице у него рябинки от юношеских прыщей, и я замечаю, что тыльный конец ручки изжеван.
— Я взяла этого коня из центра по спасению лошадей.
— Который содержит Дэн Гарибальди?
— Да.
Фрикли что-то записывает.
— Когда это произошло?
— Точную дату не помню. Где-то в середине мая. Документы у меня дома…
— Как он в тот момент выглядел?
— Что вы имеете в виду?
Фрикли переглядывается с Самосой.
— На тот момент у лошади были какое-то особые приметы?
— Ну, он был одноглазый…
— Что-нибудь еще?
Я не отвечаю, только смотрю, как вращается в магнитофоне кассета.
— Каковы ваши отношения с Дэном Гарибальди? — спрашивает Самоса.
Я снова молчу, потому что сама не знаю, что тут ответить. Кажется, я краснею. По крайней мере, лицо начинает гореть.
— А с Иэном Маккалоу что вас связывает? — продолжает Самоса, наклоняясь ближе и ставя локти на стол.
Я инстинктивно подаюсь назад.
— Ничто не связывает…
— То есть вы хотите сказать, что совсем его не знаете?
— Нет, почему же, я его знаю. Мы много соревновались друг с другом, но это было двадцать лет назад… С тех пор я никакого дела с ним не имела.
— В самом деле, — произносит Самоса.
Звучит скорее не как утверждение, а как вопрос.
— Да, это так, — отвечаю я.
— Уверены?
— Уверена.
— И не хотите пересмотреть свой ответ?
