— Присаживайтесь, — пригласил Тофер и указал на диван, а сам вернулся за стол.
Джон сел и начал заваливаться по скользкой коже назад. Он постарался вернуться в исходную позицию (не самый простой трюк — с горячим напитком в руке елозить задом по кожаной поверхности, которая при этом издает неприличные звуки), но ему это удалось, в результате он балансировал на краешке дивана. Благодаря разнице в высоте мебели Джон оказался на два фута ниже своего визави.
— Ах да, вот, — Джон подался вперед и поставил на стол ультра хрен-знает-какое латте.
Тофер Макфадден схватил стакан, нашел губами отверстие и жадно к нему присосался.
— Итак, к делу, — сказал он, утолив жажду, и потянулся к резюме Джона. — Я вижу, вы стажировались у Кена Фолкса. Вы были дружны?
— Это же Кен Фолкс, — напомнил Джон, но при упоминании имени бывшего босса все равно гордо поднял голову.
— Понятно, — Макфадден закинул на стол ноги и изобразил «волну» сцепленными кистями рук. — Вы видели его новый проект? С обезьяньим домом в Нью-Мексико? Это крупный, беспрецедентный проект. И он будет развиваться. Мне нужен там свой человек, кто-то с опытом.
Сердце у Джона ухнуло. Он перестал дышать и хотел сдержаться, но сам не успел заметить, как его понесло:
— Это была моя тема в «Инки». Бог с ней, со стажировкой у Фолкса, да, это было, но я еще и видел этих обезьян. Я был в лаборатории буквально за считаные часы до взрыва.
— В самом деле? — Макфадден чуть сменил угол поворота головы и более внимательно посмотрел на Джона.
— В самом деле. Я знаю историю этих обезьян. Я знаю их по именам. Знаю, чем они занимались в лаборатории, черт, я разговаривал с ними. Мы по-настоящему разговаривали, это был диалог. И с той женщиной, ученой, которая пострадала. И еще я работал у Фолкса. Я знаю свою работу. И я истосковался по ней. Я хочу вернуть свою тему, я готов к ней лучше других. Я все сделаю, чтобы только над ней работать. Вы не пожалеете.
Тофер Макфадден долго и пристально смотрел на Джона. Его сцепленные пальцы снова изобразили нечто вроде медузы.
— Тогда почему вы ушли из «Инквайер»?
Джон вытаращил глаза и постарался не скрипнуть зубами.
— Скажем так, меня кинула коллега, и у меня есть очень веские причины не возвращаться туда.
— Ваша жена?
— Да, моя жена.
Макфадден улыбнулся и сбросил ноги со стола.
— Что ж, хорошо. Похоже, потеря «Инки» стала нашим приобретением. Когда вы сможете выехать в Лизард?
* * *
Когда Джон выезжал со стоянки, зазвонил мобильник. Это была Аманда.
— Получил работу? — спросила она.
— Ты — богиня! Гений! — Джон зажал телефон между ухом и плечом, чтобы расплатиться за стоянку.
— Я?
— Да! Я снова занимаюсь темой обезьян!
Аманда так громко взвизгнула, что Джон чуть не уронил трубку.
— Боже! Дорогой! Я так за тебя рада!
— Ты сделала лицо?
— Да, но это ерунда. Расскажи о своем задании.
— Они хотят, чтобы я, не откладывая, отправился в Нью-Мексико, но я… — начал Джон.
— Вот черт, — перебила его Аманда. — Это Шон, ждет на линии. Извини, малыш. Я должна ответить. Кстати, чуть не забыла, сегодня мы идем на вечеринку. Увидимся. Прихвати шампанское!
* * *
Джон вошел в дом с бутылкой шампанского в руке, на холодильнике его ждала записка Аманды, в которой она сообщала, что до вечеринки у нее назначено несколько встреч, и она не знает, на сколько это растянется. В конце — просьба быть готовым к восьми, извинения, охи и ахи.
Аманда появилась в дверях в пять минут двенадцатого. Только взглянув на Джона, она сразу спросила:
— Ты ведь так не пойдешь?
Волосы у нее были убраны назад и спадали на плечи белокурыми локонами — результат кропотливой работы парикмахера. В открытые носки туфель на высоком каблуке выглядывали пальчики с идеальным педикюром. У Джона мурашки пробежали по спине, когда он заметил, что туфли на кроваво-красной подошве — чуть раньше в этот же день он видел фото в «Уикли таймс», на котором были селебрити в туфлях с подошвами именно такого цвета. Тело Аманды обтягивало черное трикотажное платье, одно плечо было открыто.
Она смотрела выжидающе, и Джон вспомнил, о чем был вопрос.
— Ну, да, планировал так.
Джон оглядел себя — на нем все еще был костюм для собеседования минус галстук.
— А на мне Кристиан Лабутен, — как будто что-то объясняя, сообщила Аманда.
Джон понятия не имел, что это означает.
— Хочешь, чтобы я надел галстук? — спросил он.
Аманда покачала головой и улыбнулась. Явно он был безнадежен.
— Ну-ка, дай я на тебя посмотрю, — Джон подошел ближе к Аманде и повернул ее лицо к свету.
Аманда подчинилась. На взгляд Джона, лицо ее было точно таким же, как и утром.
— Напомни мне — что должно измениться?
— Тут у меня чуть полнее, — Аманда указала на место между носом и ртом, — и здесь, — она указала на губы. — Еще мне сделали инъекции под глазами, и веснушек больше нет. И несколько дней я, наверное, не смогу хмуриться.
— А как я узнаю, что ты на меня сердишься?
Аманда рассмеялась.
— О, ты узнаешь.
— Во что это обошлось?
— Одиннадцать сотен долларов, — после небольшой паузы ответила Аманда.
Джон изменился в лице.
— Одиннадцать сотен долларов?
— Но с другой стороны, если я буду продолжать в том же духе, у меня никогда не будет морщин, — торопливо сообщила Аманда. — Мышцы атрофируются. И я надеюсь, мы сможем это списать…
В этот момент в дверь позвонили.
Аманда повернулась и оглядела Джона.
— Послушай, почему бы тебе не пойти без меня? — предложил он. — Я все равно не мастер сплетничать.
— Ты уверен? — уточнила Аманда и схватила со столика в холле маленькую блестящую сумочку.
— Ага, — отозвался Джон, хотя его весьма интересовал мир знаменитостей, который начинала обживать его жена.
— Выпьем шампанское, когда вернусь, — сказала Аманда.
— Хорошо, — согласился Джон.
Она поцеловала его на прощание и открыла дверь — достаточно широко, чтобы Джон разглядел Шона, который, казалось, очень постарался, чтобы выглядеть как небритый наркоман с немытой башкой. Шон пробормотал что-то, обращаясь к Джону, и приветственно поднял руку, когда Аманда выскользнула в дверь на пятидюймовых шпильках. Дверь захлопнулась.
Джон несколько секунд стоял и тупо смотрел на дверь.
«Одиннадцать сотен долларов?»
