Джон спустил ноги с кровати и сел.
— Откуда, кстати, у тебя мой номер?
— Взяла со стола у Исабель. Нейтан хотел тебе позвонить, чтобы извиниться за то, что случилось за завтраком.
Джон уперся лбом в ладонь. Он не мог поверить, что сомневается в том, как ему поступить.
— Хорошо, — он встал и огляделся в поисках одежды. — Кого спросить, когда приеду?
— Нейтана Пайнгара. И только не вздумай отпускать шуточки про уксус, он на это очень обижается.
Пайнгар? У Нейтана фамилия Пайнгар?
Несовершеннолетний Пайнгар?
Чтобы не упасть, Джон оперся рукой о стену.
* * *
За стойкой был установлен ряд мониторов, и каждый показывал отдельную камеру. Даже туалеты просматривались. Нейтан лежал, свернувшись калачиком, на узкой койке. Джон смотрел и не мог оторваться.
— Могу я вам чем-нибудь помочь? — наконец поинтересовался коп за стойкой.
— Гм... да, — Джон откашлялся и начал: — Я пришел, чтобы внести кое за кого залог.
Коп лопнул пузырь жевательной резинки и с подозрением посмотрел на Джона.
— За кого?
— Нейтан. Пайнгар. Вон он.
Коп через плечо взглянул на монитор.
— Платить будете наличными?
— Кредиткой.
— Поручитель дальше по улице.
* * *
Пока не вышли из здания, они не сказали друг другу ни слова. Нейтан тащился в нескольких шагах за Джоном, он сутулился, как все тинейджеры.
Когда они спустились с крыльца, Джон обернулся и взглянул на псевдоклассический фасад.
Нейтан бросил взгляд в обе стороны улицы.
— Так я могу идти?
— Нет, мне надо тебя кое о чем спросить. Где ты вырос?
— В Нью-Йорке. Монингсайд, Хейтс. А что?
— Как зовут твою мать?
— Зачем вам? Хотите ей позвонить?
— Нет, нет, — поспешил заверить парня Джон. — Я просто… — от волнения у него шумело в ушах. — Ладно, ну что, подвезти тебя куда-нибудь?
— Нет, чувак, я сам, — сказал Нейтан, ему явно не терпелось пойти своей дорогой.
Джон кивнул.
Когда тяжелые шаги Нейтана стихли, у Джона голова пошла кругом, и ему пришлось сесть на ступеньки.
35
Исабель лежала на боку в обнимку с подушкой. Она уже два часа как проснулась, а солнце еще и не думало вставать. Исабель надеялась, что трансляция «Дома обезьян» еще может продолжиться, и оставила телевизор работать с приглушенным звуком. Но этого не случилось, и Исабель не сомневалась, что и не случится — ей позвонила Роза и сказала, что Фонд Корстона готовит карантинное помещение для новых обезьян. Она не была уверена, что карантин готовят именно для бонобо, но чем дольше шоу отсутствовало в эфире, тем росла вероятность этого. Кто-то из тех, кто был на студии, возможно, сурдопереводчик, а скорее всего Питер, понял, что хотел сказать Сэм, и выдернул шнур из сети. Питер не только причастен к взрыву в лаборатории, теперь он собирается отправить бонобо туда, где их сгноят заживо.
Кто-то громко постучал в дверь. Исабель вскрикнула, и стук прекратился. Через несколько секунд в дверь тихонько поскреблись.
Исабель откинула одеяло и, не зажигая света, подошла к двери. Притворяться, что в номере никого нет, было глупо, но дверь была заперта на засов, а охранники — всего в двух минутах хода. Исабель посмотрела в глазок и увидела Джона Тигпена. Он стоял, опершись рукой о косяк, нос у него был увеличен линзами глазка, ноздри широко раздувались. Исабель открыла дверь и впустила его в номер.
Джон, пошатываясь, прошел в комнату, а Исабель включила верхний свет.
— В чем дело? Что-то случилось?
Джон просто стоял как оглушенный и растерянно оглядывался по сторонам. Наконец он смог остановить взгляд на Исабель.
— Я вас разбудил?
— Я не спала. Что? Что случилось?
— Я думаю — я его отец, — глаза у Джона были круглыми, как у лемура.
— Чей?
— Того вегана-феминиста с зелеными волосами.
— Нейтана?
Джон кивнул, он все никак не мог отдышаться.
— Почему это вдруг пришло вам в голову? — не поняла Исабель.
— Сколько вы знаете семнадцатилетних Пайнгаров?
Исабель вдруг засомневалась — стоило ли впускать Джона в номер. Пьян, что ли? По запаху не похоже, а Исабель очень остро чувствовала, когда от человека пахнет алкоголем. Под кайфом? Исабель внимательнее вгляделась в его лицо — нет, зрачки не расширены.
— Простите, — Джон, казалось, понял опасения Исабель. — Не надо было мне приходить.
Он все еще дрожал, но уже не был похож на сумасшедшего. Перед Исабель стоял несчастный растерянный человек. Джон шагнул к двери.
— Бросьте вы, все нормально, — Исабель дотронулась до его руки. — Проходите, сядьте. Объясните, что случилось.
Нетвердым шагом Джон дошел до дивана и сел. После того как он поведал ей историю своего стародавнего неосмотрительного проступка, она тоже пересела на диван и поджала под себя ноги.
— Я даже не знаю, было у нас что-то или нет, — признался Джон. — Но, видимо, она все-таки залетела. Почему она ничего не сказала? Даже не намекнула? Я был зеленым пацаном, но если бы в его жизни участвовали мои родители или я сам, может, он и не стал бы таким, каким стал.
— С ним все не так плохо, — возразила Исабель.
— Нет, плохо, — сказал Джон.
— Да, возможно, что и так, — признала Исабель.
Джон откинул голову на спинку дивана и застонал.
— Хорошо, послушайте, — Исабель опустила ноги на пол и выпрямилась. — Я пока не вижу оснований для паники. Вы ведь не знаете наверняка, что он ваш сын.
— Ему семнадцать. Он — Пайнгар. И вырос в Нью-Йорке.
Исабель не могла не признать, что у Джона есть основания для беспокойства. Она встала и взяла свой компьютер. Джон был похож на распластанную на диване морскую звезду, он сидел, чуть кренясь влево, и был неподвижен, если не считать периодически дергающийся кадык.
— Простите меня, — каркающим голосом сказал он, пока Исабель набирала что-то на клавиатуре. — Не знаю, что на меня нашло.
— Простить за что?
— За то, что вывалил все это на вас.
— Да все нормально, — сказала Исабель. — Вам просто надо было с кем-нибудь поговорить. Можно понять, почему вы не остановили свой выбор на жене.
— Она меня убьет. Убьет. Что мне делать?
Исабель сочувственно качала головой, продолжая стучать пальцами по клавиатуре.
— Я мог бы быть хорошим отцом, — продолжал Джон. — Передо мной всегда был хороший пример. Мой отец — хороший отец. А ваш?
