В какой-то момент Джон понял, что Аманда уже не говорит, а пристально смотрит ему в глаза и ждет ответа.
— Ты не хочешь, чтобы я этим занималась, — наконец сказала она.
Он пытался выдавить из себя какой-нибудь ответ, чтобы выиграть время на осмысление полученной информации.
— Я этого не говорил. Просто это слишком неожиданно, вот и все.
Аманда ждала, что он скажет дальше.
— А как же «Рецепт несчастья»?
— Мне отказали сто двадцать девять агентов.
— Но они не соглашались, чтобы ты прислала им книгу. На самом-то деле ее же никто не читал.
— Это неважно. Никто и не прочитает. Скорее всего.
— Объясни, почему ты хочешь связаться с этим проектом.
— Я хочу писать. Это тоже способ писать.
— Книги. Ты хотела писать книги.
— И мне отказали все агенты, профессионально работающие в этой области.
Джон резко встал и начал мерить шагами комнату. Что, если она права? Он гнал от себя мысль, что Аманда когда-нибудь откажется от своего призвания, но, с другой стороны, упорство в определенный момент может перерасти в мазохизм.
— Давай все как следует обдумаем. Чем я буду заниматься в Лос-Анджелесе? В газетах для меня там места нет. Придется найти другую работу. Мне повезло, что хоть эта есть.
— Вот об этом и поговорим.
Последовала пауза, достаточно долгая, чтобы он понял — то, что она собирается сказать, ему не понравится.
— Тебе не обязательно ехать прямо сейчас. Ты можешь остаться работать здесь. Ну, знаешь, до тех пор, пока мы не будем уверены, что они возьмутся за шоу.
Целых три секунды Джон беззвучно шевелил губами и только потом смог выговорить:
— Ты хочешь поехать в Лос-Анджелес без меня?
— Нет-нет, — горячо возразила Аманда. — Конечно, нет. Мы будем летать друг к другу на выходные.
— Через всю страну?
— Можно летать по очереди. Один уик-энд — я, другой — ты.
— Как мы будем оплачивать все эти перелеты? А твои расходы? Тебе понадобится квартира. Машина.
С каждой фразой голос Джона звучал все громче.
— Мы можем залезть в наши сбережения…
Джон затряс головой:
— Нет. Категорически — нет. А что будет, если в Эн-би-си решат продолжать снимать ваш сериал? Так и будем жить порознь?
— Тогда ты переедешь ко мне. Если решат снимать, я буду получать достаточно, чтобы хватило на нас обоих, пока ты не найдешь работу.
— А как с авансом?
Аманда опустила глаза.
— Без аванса?
— Сериалы по сценарию стоят очень дорого, у них проблемы с финансированием…
— Ты издеваешься?
— Пойми, это для реалити-шоу производство практически ничего не стоит по сравнению с тремя миллионами за эпизод для сериала по сценарию. Раньше они выпускали дюжину драм или комедий в надежде, что одна сможет выстрелить. Теперь выпускают всего пару, а остальное время заполняют тупыми шоу для идиотов. В надежде найти настоящую любовь герои там каждый вечер под камеру занимаются сексом в ванной с разными партнерами. Я уверена — мне заплатят. Но если я сейчас откажусь, найдется тысяча писателей, которые готовы умереть, лишь бы им дали такой шанс.
Джон всплеснул руками и хлопнул себя по бедрам. Ему хотелось, чтобы все это оказалось сном. В погоне за голливудской химерой, которая, насколько он понимал, явилась к ней в виде спама, жена предлагала ему жить в разных концах страны. В этих писательских чатах сидят одни неудачники, некоторые из них озлоблены, а Аманда сейчас очень уязвима. Ему стало интересно, заплатила ли она что-нибудь этому Шону. Все, абсолютно все в этой затее очень скверно попахивало.
Молчание затянулось, тишина уже грозила стать невыносимой, и тут зазвонил мобильник Джона.
Трубку взяла Аманда.
— Да? — она протянула телефон Джону. — Твой редактор.
Джон провел ладонью по лицу и потянулся за трубкой.
— Привет, Элизабет. Нет, все нормально. Да, правда. — Он вытаращил глаза. — Что? Вы шутите? Господи Иисусе. А как?.. Как она? Угу… Конечно. Хорошо.
Джон закончил разговор и прикрыл глаза, потом повернулся к Аманде:
— Мне придется вернуться в Канзас.
— Что случилось?
— Лабораторию взорвали.
Аманда поднесла ладонь ко рту.
— Ту самую? С бонобо?
— Да.
— О боже. Кто же мог это сделать?
— Не знаю.
— Обезьяны не пострадали?
— Не знаю, — сказал Джон. — Но женщина, у которой я брал интервью, серьезно ранена.
Аманда взяла его за руку.
— Мне очень жаль.
Джон кивнул, он почти ее не слышал. В голове у него мелькали картинки посещения лаборатории, где он только что был. Вот следом за Исабель он идет в зону наблюдения, волосы Исабель раскачиваются в такт ее шагам. Вот с восхищением наблюдает за тем, как бонобо вытаскивают сувениры из своих рюкзачков, словно дети, которые достают из чулка рождественские подарки. Вот он в офисе Исабель, она нервно поглядывает на диктофон, а он отмечает про себя, что испытывает к ней физическое влечение и чувствует себя последним негодяем. Мбонго в маске гориллы. Бонзи целует стеклянную перегородку. А вот славная малышка с озорной искрой в неотразимых глазах. А теперь Исабель в критическом состоянии, а бонобо… о них у Элизабет не было никаких сведений, но Джон мог представить самое ужасное…
— Мы не можем пойти на это, — отрезал Джон. — Это невозможно. Пожалуйста, скажи мне, что ты поняла — этого не будет.
Аманда смотрела на Джона до тех пор, пока он не опустил глаза. Потом прошла мимо него и поднялась на второй этаж. Спустя несколько секунд дверь в их спальню захлопнулась.
«Я чертов чурбан», — подумал Джон, усаживаясь на пол возле кофейного столика.
Он подцепил устрицу и смотрел, как она подрагивает внутри раковины. Потом мрачно взглянул на икру. Учитывая, сколько она стоит, ее следовало поставить в холодильник. Он представлял, как Аманда лежит наверху в постели, укрывшись с головой одеялом, и понимал, что ему надо подняться к ней. Вместо этого он взял за горлышко одну из бутылок и начал пить, то опрокидывая ее, то ставя на колено, и вскоре колено было все в мокрых кругах.
Этот сериал — слишком большая удача, чтобы быть правдой, но вдруг все-таки правда? Его собственная карьера состоялась по чистой случайности. Джону суждено было пойти по стопам отца и стать адвокатом, если бы он не попал на практику в «Нью-Йорк газетт». Ему было всего двадцать один, и атмосфера издательства его опьянила. Все, кто его окружал, были такими остроумными, такими искушенными и совершенно нестандартными людьми, им были неведомы ни смущение, ни растерянность. Он должен был встречаться с важными людьми, задавать им вопросы, какие захочет, а потом ему платили за это деньги. Писать за деньги? Он уже был не маленький, а ему и в голову такое не приходило. Каждый день был не похож на другой, он встречал новых людей, слышал новые истории, он мог либо написать что-то интересное, либо вытащить на свет то, что следовало показать. «Дело газетчика — успокаивать страждущих и не давать покоя благоденствующим». Этот афоризм любил повторять их босс. Конечно, сейчас и сами газеты вошли в разряд пострадавших. Но кто он такой, чтобы отказывать другому в непредвиденной возможности схватить удачу за хвост?
