* * *
Режиссер Андрей Малюков о сериале «Распутин»: «Мне интересно посмотреть на Распутина с точки зрения правды. Когда же начинаешь перебирать как бусинки факты, выясняется, что ничего из придуманного о “великом старце” и в помине не было. И если отшелушить и оставить в чистом остатке то, что он реально сделал, выясняется, что это был человек, искренне болевший за Российскую империю, за царя, за царицу, категорически выступавший против войны».
Будет интересно посмотреть, как «отшелушат» и получат «чистый остаток». Давно уже Распутина отмывать взялись, в том числе, само собой, с благими художественными намерениями. Я предполагаю: не Распутина, а распутинщину. То есть безумие общества, с которым срифмовались безумный сектант и его безумное учение, сводящееся к самому утешительному из всех религиозных постулатов: «Не согрешишь – не покаешься». Чем круче согрешишь, тем круче покаянье. А что вокруг Распутина крутилась тьма продажной сволочи, так ему, наверное, по святости было невдомек. Зато он до изнеможения любил и лечил детей и людей. И за Россию болел.
Сейчас атмосфера очень похожая, особенно по части безумия, крутизны грехов и обилия продажной сволочи. Так что, если после сериала «Распутин» снять «Два-путин», будет логично. Отшелушив всякие глупости и сплетни о том, что он якобы заполнил ячейки власти лично преданными людьми, которые наполовину якобы из КГБ, наполовину якобы не чистые на карман коммерсанты, а наполовину якобы хамелеонистые политиканы (и кто придумал эту чушь???? – хотя чудотворство целого, состоящего из трех половин, мы не подвергаем сомнению!). В чистом остатке получим вполне приятного мужчину, который тоже, видимо, блаженно не в курсе насчет окружающей сволочи, любит не только детей и людей, но и собак, искренне болеет за Россию.
Которая его, как и Распутина, об этом не просила.
* * *
Премьер Дмитрий Медведев предложил поощрять подрядчиков, зарекомендовавших себя с лучшей стороны при строительстве олимпийских объектов в Сочи.
«Во всяком случае, мне кажется, что те, кто работает хорошо и доказал, что он свои обязательства выполняет в срок, имеет право на такое внимательное отношение со стороны комиссии правительственной и правительства в целом, со стороны крупнейших институтов развития, как то Внешэкономбанк и другие», – добавил Медведев.
А я давно говорю о том, что в нашей родной стране нужно награждать орденами и медалями с надписью «ЗА ТО, ЧТО СДЕЛАЛ СВОЮ РАБОТУ».
* * *
Очередное паскудство: 7 лет колонии строгого режима сельскому культуртрегеру Илье Фарберу за взятку, размер которой насмешит любого инспектора ДПС. При этом доказательства туманны, на собирание их ушло 2 (два) года, которые И. Фарбер провел в заключении, судья открыто советует присяжным «не обращать внимания на слова подсудимого» и упирает на «дискредитацию власти» (в чем она проявилась? – в независимости и нежелании прогибаться? – это, действительно, просто плевок в лицо нынешним менеджерам власти), гособвинитель задает вопрос «может ли человек по фамилии Фарбер бесплатно помогать деревне?», серьезным доказательством считается «хруст денег», слышный на аудиозаписи, – и т. д., и т. п.
Страшно то, что никого не удивляет.
Из дневника
* * *
На время бросил Стр. Люб. и несколько дней писал довольно большой рассказ «Ульрихь». Не мог успокоиться, терзался, пока не закончил. Ничего не мог другого. Закончив, не остался доволен. Но таким текстом нельзя быть довольным в принципе, здесь вообще речь о довольстве идти не может. Противопоказанное тексту слово. И – что же? – опять сериал, 12 серия. Чтоб ему пропасть. Мои сегодня уезжают в Белоруссию.
* * *
Саратов. Все то же.
* * *
Про любовь.
* * *
Про любовь.
* * *
Про любовь, чтоб она сдохла.
* * *
Сдохну сам. Испугавшись этого, позвонил М., сказал, что беру недельный отпуск.
* * *
Читаю и перечитываю разные книги. Сейчас – Юрий Казаков.
* * *
Написал рассказ «Библиотека». Почти из жизни.
* * *
Вчера видел спектакль «Роддом» по пьесе «Рождение» театра «Самарская площадь» – в «Доме Высоцкого». Смешно, хорошо, весело. Но что-то меня гложет. Все то, но что-то не то. Не у них, в моей пьесе.
* * *
У меня состояние человека, который перестал нервничать, стиснул зубы: выдержать. Выдержать и идти вперед. И при этом вдруг замечаешь, что ты стал спокойнее и даже веселее. И «выдержать» уже не подвиг какой-то, а – нормально. На войне как на войне.
Пятница
В Москве есть неожиданные, удивительные места вроде известного многим поселка художников на Соколе, где тебе кажется, что ты вдруг угодил в тихий дачный пригород; слава богу, люди там пока еще живут старинные, часто небогатые, и дома тоже преимущественно старые, не обезображенные позднейшей архитектурой, именно дома, а не строения, называемые припрыгивающим от петушиной гордости словом «коттедж».
А есть и вовсе укромные уголки, где редко ступает нога постороннего человека, о них никто не знает, кроме своих, то есть тех, кто там живет или работает.
Если с одного из оживленных проспектов свернуть в неприметную улицу, по обеим сторонам которой высятся серые бетонные заборы и пыльные тополя, можно попасть в так называемую промзону: какие-то корпуса, трубы, эстакады, железные дороги местного значения. А примерно в середине этой улицы есть в заборе ворота, обычные металлические ворота, крашенные в зеленый цвет, с дверкой, в дверке кодовый замок и кнопка вызова. За воротами – деревня деревней, но деревня благоустроенная, с асфальтовыми дорожками между домами, с клумбами, газонами, а вон там две березки, а там плакучая ива, на окнах одноэтажных домов и домиков – занавески, пусть казенно одноцветные, но все же веют уютом, почти семейностью. И ничуть не удивишься, когда увидишь греющуюся на солнышке кошку, и поневоле ждешь, что сейчас из-за угла появится, кудахча, наседка с цыплятами, а из будки забрешет не злой, но исполнительный хозяйский пес.
Пса и наседки тут, конечно, нет, а кошка пришлая, это все-таки учреждение, причем довольно серьезное: отдел техническо-документальной экспертизы большого предприятия. Давным-давно, гласит предание, в тридцатые годы прошлого века, когда строили завод – спешно, лихорадочно, задействовав все ресурсы, снесли отжившую свое полукустарную фабричку, а дома, где работали и тут же рядом жили конторские служащие, не тронули. Они были крепкие, из красного кирпича первоклассного обжига, да и деревянные дома оказались долговечны. Сначала здесь разместили дирекцию строительства, потом управление нового предприятия, а потом управление перевели в центральный корпус, сюда сослали второстепенную службу то ли техники безопасности, то ли пожарного надзора, потом посадили переводчиков и бюро научно-технической информации, потом еще кого-то, последние же тридцать или сорок лет обретается небольшой коллектив экспертов. Некоторые строения за это время пришли в негодность, их снесли, некоторые используются как склады неходового инвентаря и всякого хлама вроде пишущих машинок, которыми уже давно никто не пользуется, но они в рабочем состоянии, списать и выкинуть жаль, вот и пылятся здесь год за годом, накрытые чехлами.
