Марина не замечала, что орет на всю палату. Никита стоял с выпученными глазами и поглядывал на тещу. У матери на лице не дрогнул ни один мускул. Она присела на кровать и вытерла лоб – как будто пот смахивая.
– Врача, вызови врача, – сказала она Никите.
– Что? – не понял тот.
– Врача, – повторила мать спокойным голосом.
Никита рванул в коридор. Через минуту в палату забежал врач.
– Пойдемте. Здесь не надо, – отдала распоряжение мать. Врач кивнул.
– Зачем ты так? – спросил Никита и тоже вышел.
Марина лежала на кровати и плакала. Она не сказала и половины того, что всю жизнь вертелось у нее на языке. Не так сказала. Хотела по-другому. Не смогла. У нее был крошечный шанс помириться с матерью, но она его не использовала. Не могла простить ей свои детские обиды. А ведь именно сейчас ей нужна была мама, как никогда. Но она понимала, что та ни за что первая не пойдет навстречу. «Ладно, жила так сколько лет и дальше проживу. У моего ребенка все будет по-другому», – подумала Марина. Как по-другому, она еще не знала.
Беременность была тяжелой. Марина лежала в больнице, возвращаясь домой на короткие перерывы. Никита нанял домработницу. Молчаливая сумрачная женщина убирала, готовила, ходила за продуктами. Марине хотелось съездить в «свою» квартиру, но, стоило ей начать собираться, домработница спрашивала: «Куда?» Марина отвечала – в аптеку, прогуляться по парку. Домработница бежала в аптеку и сопровождала Марину на прогулках. Никита звонил, и домработница докладывала, что они делали.
– Это что, слежка? – спросила как-то Марина мужа.
– Нет, меры предосторожности. После того, что ты вытворила, мы сомневаемся в твоей адекватности, – ответил спокойно Никита.
– Мы – это кто?
– Мы – это твоя семья. Кстати, ты бы позвонила матери. У нее после того визита в больницу микроинсульт был. Сейчас уже все нормально.
– А почему ты мне не сказал раньше?
– С тобой стало невозможно разговаривать. Да и твоя мама запретила мне говорить. Не хотела тебя расстраивать. Она очень волнуется за тебя.
– Да, я знаю. Позвоню, – сказала Марина.
На следующее утро, дождавшись, когда домработница уйдет в магазин, Марина набрала номер.
– Мам, привет, это я.
– Что-то случилось? – спросила мать.
– Нет, все в порядке. Ты как?
– Ничего. – У матери был уставший голос.
– Ты как себя чувствуешь? Никита сказал…
– Нормально, уже все нормально. Я же его просила… Послушай меня. Если у тебя с ним что-то не ладится, приезжай домой. Не надо терпеть ради ребенка. В конце концов, у тебя есть дом. А мужья еще будут.
– Ну куда я сейчас? На сносях. Спасибо, мам. Ты мне звони, ладно? И я тебе буду звонить. Пока.
Марина положила трубку, потому что не хотела, чтобы мать слышала, что она плачет. Ей очень захотелось вернуться домой.
Марина в срок родила девочку. Родила в Татьянин день. Дочку назвала сама – Танечкой. Мать промолчала. Никита пожал плечами: «Как хочешь». Свекровь заламывала руки. Она хотела Софью, в честь какой-то Никитиной прабабки-красавицы. Марина уперлась – Таня. Она вцепилась в дочку мертвой хваткой и не спускала с рук. Ревниво следила, если свекровь или Никита брали девочку.
В квартире одну комнату переделали под детскую. Приданое для новорожденной уже было – свекровь позаботилась. Правда, выбрала на свой вкус. Розовенькое, с ленточками, куколками… Марина сразу перебралась в комнату к дочери – чтобы Никиту не беспокоить по ночам. Ложилась на диван, клала рядом Танечку и засыпала счастливая. Свекровь ругалась – ребенок должен спать в своей кроватке. Приучишь, избалуешь и так далее. Марина все реплики пропускала мимо ушей. Она чувствовала, что все делает правильно. Да и малышка затихала у материнской груди. А в кроватке плакала, беспокойно сучила ножками. Марина ходила гулять в парк с коляской. У нее появились подруги – такие же мамы с колясками. Встречались, разговаривали, пока дети спали.
Марина уставала. Никита предлагал найти няню. Марина отказывалась наотрез – Танечка еще слишком маленькая. С внучкой с удовольствием сидела свекровь. С матерью Марина разговаривала по телефону – рассказывала про Танюшу, что она делает, как кушает. На другие темы не переходили. Но даже эти пять минут общения Марина ценила. Научилась ценить. И стала жалеть мать. Понимать.
Мама по кусочкам рассказывала, какая была в детстве Марина.
Как однажды сильно в лесу распорола ступню, прыгнув на кучу с листьями. Под листьями оказалась расколотая банка. Мать надела на ногу Марине пластиковый пакет из-под молока, перетянула лодыжку сеткой-авоськой и несла ее на руках через весь лес в ближайший травмпункт. Там Марину принимать отказывались – травмпункт был для взрослых. Мама вынесла Марину на руках во двор и посадила на скамейку. Сказала: «Потерпи немножко» – и ушла ругаться. Марина сидела под окном кабинета врача, из которого доносились крики вперемежку с матом. Ее мама угрожала позвонить в Моссовет, в Министерство здравоохранения, если они сейчас же не зашьют ее дочери ногу. Ногу в результате зашили.
Как однажды матери показалось, что маленькая Марина проглотила пуговицу, и мать поставила на уши пол-Москвы. Хотела делать рентген, промывание желудка, а ей все советовали получше поискать – может, куда закатилась. Пуговица действительно нашлась спустя неделю в уголке пододеяльника. Всю неделю мама смотрела на Марину испуганными глазами и крепко прижимала к груди.
Как в первый раз мать отвезла ее к бабушке. Марина сидела в прогулочной коляске на улице, и все проходящие мимо соседи давали малышке то абрикос, то сливу, то конфету. Вечером у Марины началась рвота с поносом. Ее выворачивало безостановочно. Мать побежала на телеграф вызывать «Скорую», которая ехала из города – в их деревне даже больницы не было. Когда вернулась – дочь спала. На стуле за столом сидела соседка – старая толстая усатая осетинка и при свете ночника гадала бабушке на бобах – бросала зерна резким движением, долго смотрела. На столе стоял старый эмалированный ковш, в котором плескалась мутноватая жидкость.
– Что это за пойло? – спросила мать, пытаясь отдышаться.
– Не волнуйся, она попила и уснула. Все будет нормально. Иди спать, – сказала соседка. Мать испугалась за дочь еще больше.
– Из чего это? – закричала она.
– Что ты орешь? Ребенка разбудишь. Трава там, успокойся. Хочешь, сама хлебни. Хотя тебе голову надо лечить, а не живот. Иди уже, мешаешь. Не видишь, бобы бросаю? – Соседка даже не повернула головы в ее сторону.
Мать пошла спать. Наутро, когда приехала из города врач, Марина была абсолютно здоровым ребенком, и врач ругалась с матерью по поводу ложного вызова.
Марина этого не помнила. Не могла помнить. И цеплялась за воспоминания. Надеялась однажды услышать что-то про отца, про Николая Ивановича. Она так и не сказала матери, что он подарил ей квартиру.
