– Мань, Ильдару-то будем звонить, о ребенке сообщать?
– Ни в коем случае. Зачем? Мне от него ничего не надо. Он же знал, что я беременная. Захотел бы – позвонил. У него сейчас другая жизнь, и Ильдар совсем другой, а мне другой не нужен. Я своего люблю и буду любить всегда. А тот, другой, сейчас в Англии, в Оксфорде, его папаша учиться отправил, и вроде даже невеста у него, какая-то модель английская. Очень красивая, я в журнале видела, – вдруг Маша весело рассмеялась. Я с удивлением посмотрела на нее. Это я представила, как звоню ему в Англию и говорю: «Ильдар Тимурович, это я, Маня, из города Ежовска, вы меня помните? Я вашего сына родила!»
– Ага! – подхватила я сюжет. – А он сидит в кресле, вискарик попивает, а красавица-модель у него на коленях устроилась, за ушком его чешет. Он ставит бокал и говорит: «Извини меня, модель, освободи колени, мне срочно в Ежовск надо. У меня там сын родился!»
Боже! Как мы хохотали! Я даже испугалась, что у Мани преждевременные роды начнутся. «Хватит!» – кричала я Мане и сама заходилась новым приступом смеха. Еле успокоились, поцеловались на прощание и очень довольные разошлись по домам с каким-то странным чувством, что мы здорово обхитрили злых богачей. Они-то думали, что мы помрем тут без них, а они нам на фиг не нужны. Вон хохочем, живот растим и убиваться по богатой жизни не собираемся. Здорово!
Еще неделю вся пресса гудела о событиях в славном городе Ежовске. В воскресенье мэр устроил экстренный внеочередной праздник города, который заключался в том, что между палатками, еще стоявшими на театральной площади, установили столики с продажей алкогольных напитков по небывало низкой цене и кое-какой закуской. Пели какие-то местные группы, а мэр ходил и братался с народом. Все это ожесточенно снимали на камеры журналисты, которые тоже оказались не дураки выпить практически на халяву. Мэр убеждал культурную общественность не останавливаться и защитить кукольный театр. От кого – не говорил. Да никто и не интересовался. Всем было весело. Праздновали торжество добра над злом. Я поболталась по площади, стараясь не попадать в объективы камер, своих театральных никого не обнаружила – все затаились по домам.
К вечеру мужская часть электората города Ежовска была пьянее пьяного, и женская часть потащила мужскую на себе по домам. На площади осталось несколько сиротливо стоящих палаток и горы мусора. Акт гражданского неповиновения закончился.
Дальше мы отработали нормально в летнем режиме. На неделе ездили по детским лагерям, а в выходные играли на своей площадке, народ ходил хорошо. В августе, как положено, ушли в отпуск. И вот где-то в середине августа мне позвонил сторож и сказал, что пришли какие-то люди с важными бумагами и собираются осматривать театр.
– Пусть осматривают, – разрешила я. – Только следи, чтобы не сперли ничего. – Я даже не пошла узнать, что за комиссию на нас наслали. Чего-то подобного я и ожидала. Комиссия шныряла по театру с неделю, а потом исчезла. Я ждала, что будет дальше. А дальше позвонили от мэра и велели явиться на прием. Я надела строгое платье и явилась. Встретил меня Игнат Федорович Егозин просто как дочь родную:
– О! Наша знаменитость! Гордость наша! Заходи, заходи, давненько не виделись!
Мне было противно делать вид, что я его обожаю, и я просто сказала: «Добрый день!»
– Присаживайся! – он указал мне место не за большим совещательным столом, а в углу кабинета стоял низенький столик с двумя креслами, и я села туда.
– Я тебя как старую добрую знакомую пригласил. Давай без официоза?
– Да зачем же нам официоз?
– Правильно! Может, выпьем за встречу? У меня коньяк отличный есть.
– Выпьем.
– Вот молодец! – Он достал из шкафа бутылку «Хеннесси» и два пузатых бокала, при этом не переставая нахваливать меня. – Люблю таких, а то начнут жеманничать. А ты наш человек, простой, открытый, да к тому же талантливый.
Бокалы на четверть наполнились коньяком.
– Ну, давай, Светлана, за тебя!
Чокнулись, выпили, он пододвинул мне коробку с конфетами, я взяла одну. Мэр взял дольку лимона с блюдечка, положил в рот и сморщился. И так, сморщенный, посасывая лимон, попенял:
– Вообще я на тебя в обиде. Не позвонила ни разу… Я же дал тебе прямой номер мобильного…
– Не хотела вас беспокоить.
– Не хотела она, видишь ли… Вот с театром, например, чего сразу к журналистам? Надо было ко мне обращаться в первую очередь.
– А разве плохо получилось? Теперь все ваши. Поддержка народонаселения на ближайших выборах вам обеспечена.
– Думаешь?
– Уверена.
– Умная ты девка, Света, мне такие нужны. Пойдешь ко мне в аппарат работать после выборов?
– Нет, Игнат Федорович, мне бы хотелось заниматься тем же, чем я сейчас занимаюсь – быть худруком ежовского кукольного театра.
– Чтой-то ты сама себя худруком назначила? Рановато тебе худруком-то. Вот поучишься у меня в аппарате людьми управлять, тогда и о должности худрука говорить можно. – Он разлил по бокалам новую порцию коньяка. – Да и потом дурные вести о театре. Областная комиссия на нас тут навалилась. Здание театра признано аварийным, балка там главная, которая прямо над сценой, подгнила совсем. Так что придется закрывать на ремонт.
– А денег на ремонт, конечно, нет?
– Нет, Светлана, нет, – горько подтвердил мэр. Я отхлебнула «Хеннесси» и засмеялась тихонько. – Не понял, ты что, не веришь мне? – насупился мэр.
– Не верю, Игнат Федорович. Театр каждый год проверяют как детское учреждение, уж давно бы что-нибудь обнаружили. Что же, балка за год сгнила? С какой такой радости? Может, это предстоящие выборы на нее так подействовали?
– Что ты хочешь этим сказать? – грозно рыкнул мэр.
– А то, что продали вы театр на корню, Игнат Федорович. Не срослось у вас там что-то в политике вашей, а денежки на предвыборную кампанию ой как нужны. Вот и нашелся покупатель на зданьице в центре города. Мужик-то вы не плохой, получше многих будете, но, видать, приперло вас здорово. – Игнат Федорович набрал в грудь воздуха, чтобы заорать на меня, но передумал, выдохнул шумно, хватанул еще коньяку и спросил:
– Сигарет у тебя нет? Покурить захотелось.
Я молча протянула пачку, он вытащил сигарету, я дала ему прикурить и закурила сама.
– Много ты понимаешь своей бабьей головой, – пробурчал он. – Не тронул бы я театра, я свои обещания помню. Тут другое дело. Большие люди глаз на Ежовск положили, желают тут курортную зону строить. Экологический туризм – рыбалка, охота. Но для богатых, а богатым развлечения нужны. Люди такие, что мне против них и не рыпнуться. Тут не то что должность, тут и башку потерять можно. Втемяшилось им с театра начать, а потом домиков фешенебельных на берегу настроить, посмотреть, как дело пойдет. – Он затушил сигарету и вдруг ни с того ни с сего спросил: – Хочешь, я тебе квартиру двухкомнатную роскошную дам? На Малофеева сейчас дом сдают высшей категории.
