– Подлизалась.
– Много таких подлиз около нее крутилось, да ни у кого не получилось.
– Дуракам везет.
– И что она тебе сказала?
– Чтобы я продолжала играть с куклами, раз у меня это хорошо получается, а вы чтобы не волновались – у вас все будет хорошо.
– А у тебя?
– Я ее об этом не спрашивала.
Потихоньку мы с моим стариком помирились. Он в виде извинения представил даже объяснения своего плохого настроения – мол, торговля для него не самоцель, а часть образа жизни – сидишь, вроде при деле, а сам мир наблюдаешь, людей, с кем словом перемолвишься, с кем поспоришь, с кем порассуждаешь, выводы для себя какие-то сделаешь, как нравы меняются. А тут я – как шаровая молния, шум, песни, куклы. Какие уж тут миросозерцания. Корунда – страна жаркая, тут быстрота хороша только на войне, а в мирное время все должно быть неспешно, спокойно. Надолго ли этот покой – неизвестно, его ценить надо.
Я все поняла и тоже повинилась:
– Ну не буду тогда торговать с куклой.
– Ага, не будет она. Мейра велела, значит будешь, – и добавил по-военному: – Это не обсуждается!
Тогда я предложила набрать на завтра побольше овощей.
– Побольше! Где их взять?
– Давайте соседям предложим, может, у кого лишние есть?
Эта идея Фаробундо понравилась, и он отправился по соседям предложить свои услуги в качестве продавца излишков урожая. Я в это время занялась поделками, были у меня кое-какие задумки.
Вернулся Фаробундо в хорошем настроении и доложил:
– Обрадовались!
– Ну вот! Здорово! А сейчас пойдемте рыбу ловить?
– На рыбалку?
– Точно! Я в жизни не поверю, что, живя на таком озере, у вас удочек нет.
– Есть, конечно, только давно я ими не пользовался.
– Тащите. Посмотрим.
Он притащил из чуланчика две удочки, лески и крючки. Все было в очень плачевном состоянии.
– Да, с такими много не нарыбачишь, – сказала я, но с энтузиазмом взялась исправлять то, что можно было исправить. Фаробундо мне помогал, но крайне неумело. Я на него покрикивала, когда он делал не то, что надо. Он не обижался, лишь сказал:
– Я смотрю, ты в этом разбираешься.
– Так в Голландии, наверное, все разбираются, там же море, – ответила я расплывчато.
Когда, по моему мнению, снасти были готовы, я отправилась на огород, быстро накопала червей, и мы пошли удить.
– Где у вас тут хорошее место? – спросила я.
– Не знаю, – ответил Фаробунто. – Я же не местный. Это как от дел отошел, здесь обосновался. А так-то я горный. Поэтому рыбак никудышный. Купил удочки, пару раз половил около дома, да и плюнул.
– Ничего, сейчас определимся, – пообещала я и стала обследовать берег озера. Выбрала местечко, и мы забросили удочки. Минут двадцать ничего не происходило, и Фаро начал вздыхать и чесаться, но тут его поплавок дернулся, я шепнула: – Тащите, только осторожно! – И он поймал приличную рыбину, размером в две ладони. Радости его не было предела, он, конечно, не прыгал и не кричал, но весь как-то приосанился, глаза заблестели – загляденье стал, а не мужик. А тут я маленькую рыбешку вытащила. Фаробундо посмотрел на меня с видом победителя, я была только рада.
Мы увлеклись и ловили почти до заката. Он бы и дальше стоял на берегу, но я его заторопила:
– Солнце сядет, а мы даже фонарика не взяли, как до дома добираться будем?
И мы пошли с полным ведром рыбы домой. Дома Фаробундо был в таком хорошем настроении, что даже допустил меня до кухни, а я сварила уху. Уха получилась на мой вкус не очень, потому что не было картошки, но Фаро остался крайне доволен, съел целую миску, попросил добавки, а когда закончил, спросил:
– Это у вас в Голландии так готовят?
Я почему-то не ответила, а только неопределенно пожала плечами. С тем и отправились спать.
Всю ночь мне снились мертвецы Мейры. Они были на редкость приятные – какие-то молодые черноволосые женщины в ярких нарядах, все время смеялись, переговаривались, пританцовывали и пели. Прямо карнавал. Смотреть на них было легко и радостно. Потом они захотели мне что-то объяснить, но поскольку говорили очень быстро и все сразу, я не понимала, они смеялись звонко моему непониманию и опять хором что-то втолковывали, я уловила лишь одно слово – подарок. Только я собралась вступить в беседу с ними и спросить: «Какой подарок? Кому?» – как меня разбудил Фаробундо. Я даже закричала от страха, когда вместо смуглолицых красавиц неожиданно увидела перед собой лицо пожилого мужчины.
– Испугал.
– Извини. Вставай быстро, Пепа, проспали мы с тобой. Соседи уж со своим товаром пришли, а мы дрыхнем. – Началась суматоха, Фаро пошел грузить овощи, я одновременно умывалась и варила кашу, наспех позавтракали и поехали, но мотоцикл Фаро не привык к такому перегруженному прицепу, и тащились мы еле-еле, так что когда прибыли на точку, рынок вовсю торговал. Около нашего прилавка стояла небольшая толпа вчерашних покупательниц, но на этот раз почти все были с детьми. Как только мы с Фаро заняли свои рабочие места, все нас радостно поприветствовали и выжидательно замолчали. Я не стала их мучить и быстренько натянула куклу.
– Ой, сколько хороших людей пришло к нам сегодня, и больших, и маленьких! Ура! – взвизгнула Пепа-2, и публика зааплодировала. Такого быстрого успеха я еще никогда не добивалась. А вчерашняя маленькая девочка весело закричала:
– Я же говорила, что она придет, я же говорила!
– Молодец, правильно говорила, как же я могу пренебречь такой чудесной покупательницей. Одной так невесело, так скучно! Правда?
– Одной очень невесело! – искренне подтвердила девочка. – Когда мама уходит по делам и оставляет меня одну, я даже иногда плачу.
– Ой-ой-ой! Плакать не надо, а то мама будет расстраиваться и не сможет хорошо сделать свои дела. Давай поступим так: я подарю тебе цветочек, он волшебный, когда тебе вдруг станет скучно, ты вспомни, что у тебя есть подружка Пепа, и разговаривай с цветочком, как будто разговариваешь со мной, а цветочек мне все будет передавать. Согласна?
– Очень согласна, – зажглись восторгом глаза девчушки.
– Как тебя зовут, подружка?
– Лурдес!
– Держи, Лурдес! – и Пепа-2 протянула девочке ромашку с разноцветными лепестками, сделанную мною вчера. Лурдес взяла поделку как величайшую драгоценность и, боясь дышать, спросила:
– А поливать его надо?
– Ни в коем случае. Это же волшебный цветок!
– Я не буду, – пообещала мне новая подружка и прижалась к ноге матери. Я взглянула на мать. Господи! Несмотря на цвет кожи и широкоскулое лицо, она была похожа в этот момент на мадонну Рафаэля – столько нежности, гордости и любви было в ее взгляде на дочурку!
