Кончита звонко засмеялась, у нее одной остались еще какие-то силы. Я посмотрела на нее и тоже улыбнулась, похоже, Берналь был абсолютно пьян.
– Отлично! – сказала я. – Вот завтра туда и заселюсь. А сейчас, сеньор Фаро, собирайтесь. Авось, с божьей помощью, доберемся до нашей деревни.
Фаро встал, и я вместе с ним.
– Да ты не слышишь меня, что ли? Пепа! Никуда ехать не надо. Отдыхай у себя.
Я взглянула на Кончиту. Мне хотелось, чтобы она вмешалась и как-нибудь помогла бы мне справиться с ее родственником. Но она опять к моей досаде начала хохотать.
– Берналь, она думает, что ты пьяный и поэтому даришь ей дом!
Берналь тоже громко захохотал:
– Нет, Пепа, пьяный я был два дня назад, когда Берналито появился на свет божий, а сейчас я абсолютно трезв, разве отец может напиваться на празднике по случаю рождения сына? У нас это невозможно, отец должен управлять праздником, чтобы духи предков видели, что не зря ему выпало такое счастье. А праздник должен быть большой, красивый и очень шумный. И он таким будет. А подарок наш – это тоже часть праздника. Ты ведь когда первый раз про Берналито рассказала, я сразу решил, если слова безумной окажутся правдой – будет у нее дом.
Я безмолвствовала. Глаза Берналя и так были как горящие угли, а теперь еще и заблестели, даже слеза выкатилась.
– Я не стесняюсь своего счастья. А первым его вестником была ты. И ведь все сказала, все. И что быстро родится, и что богатырь, и что маму немного поранит. Тео моя сейчас лежит, но, похоже, быстро идет на поправку. Ты же сказала, что с ней тоже все хорошо будет, с моей Тео?
– Конечно, хорошо…
– Ну а теперь иди в свой дом, а сеньора Фаробундо мы приглашаем отдохнуть у нас в задних комнатах. Вам там будет покойно и прохладно.
– С удовольствием принимаю ваше приглашение.
И они пошли, больше не обращая на меня внимания. Я осталась одна и как завороженная смотрела на дом. Ноги стали ватные, но я заставила их шагать, и они медленно, подгибаясь в коленях, понесли мое тело к моей новенькой недвижимости. Еле-еле я поднялась по ступенькам и толкнула дверь. Голова закружилась так, что я ничего не увидела, кроме кровати, заправленной свежими простынями. Держась за стенки, я медленно добралась до нее.
«Мне плохо, – подумала я, рухнула на кровать и вырубилась».
Сколько я спала, не знаю, но разбудила меня Кончита.
– Вставай, Пепа! Весь праздник проспишь! Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо.
– Там так весело, столько людей, даже из нашей деревни приехали, от Тео тебе поцелуй привезли! – И она звонко чмокнула меня в щеку. – Тео очень волнуется – понравился ли тебе твой новый дом.
– Он прекрасен! – сказала я и заплакала. Кончита тут же поддержала меня:
– Ой как мне трудно было не проговориться! Я ведь как узнала про Берналито, сразу хотела бежать к тебе и целовать, целовать, но Берналь строго приказал молчать, и вообще поменьше улыбаться и радости не показывать. Хотел сам тебе сообщить обо всем. И вон как здорово получилось! Чего ж мы ревем-то? Побежали, праздник же!
Мы утерли слезы и пошли к остальным.
Праздник был в самом разгаре. Все плясали какой-то общий танец. Я загляделась. Зрелище было великолепное, гости пришли нарядные, многие женщины были, видимо, в национальных костюмах, светлых и ярких, точь-в-точь как на сестрах и подружках Мейры. Я почувствовала себя замарашкой, поэтому в гущу празднества я не полезла, а спокойно взяла на себя роль обслуги, меняла тарелки, подносила бутылки с вином и водой и улыбалась гостям. Почему-то мне очень нравилось все это делать, и я никак не могла понять, почему мне так приятно и спокойно, а потом сообразила – елки-палки! я же занимаюсь знакомым делом, я ж по первой профессии официантка. Это меня так развеселило, что я еще с большим рвением принялась обслуживать гостей. Честное слово, если бы параллельно с праздником по случаю рождения первенца у Берналя проходил бы конкурс официанток, я бы заняла первое место.
Иногда я, конечно, присаживалась за стол – то к Фаробундо, то к Берналю, но ненадолго, мне не сиделось за столом, мне нравилось обслуживать. Я любовалась праздником и думала: «Господи, как же не похоже это торжество на наши застолья». Гости, конечно, попивали местное винцо, но пьяных не было вовсе. Вся энергия уходила в танцы и песни. Не все они были общими, одна женщина громко объявила:
– Сейчас спою песню, которую мне пела моя бабушка. – И все дружно и одобрительно загудели. Женщина запела. Это была песня-мольба, обращенная к небесам, чтобы они хранили сына, где бы он ни был и что бы с ним ни случилось.
– И я верю, что мой сын будет достоин своей земли и достоин неба Родины, к которому обращается с молитвой его мать.
Я заплакала, настолько пронзительным и величественным было исполнение. Я поняла, почему все отвергали мое пение.
– Браво! – крикнула я и зааплодировала. Все в удивлении посмотрели на меня, но аплодисменты поддержали. Дальше пошли веселые песни, типа наших частушек, и к солистке присоединились еще три женщины, а потом и все остальные, некоторые пустились в пляс, и было полное ощущение, что это хорошо отрепетированная профессиональная постановка. Я наслаждалась.
Но праздник начали портить дети. Их было предостаточно, самых разных возрастов. Сначала они веселились вместе со взрослыми, ну а потом, конечно, подустали и начали вести себя соответственно. Кто канючил: «Хочу домой!» Кто уже начал хныкать, мальчишки, так те вообще передрались. Я решила прекратить это безобразие и выступить в роли организатора. Собрала распустившуюся мелюзгу и отвела к длинному освещенному столу:
– Сейчас будем играть в сказку.
– Какую сказку? – спросил мальчик лет семи.
– Про трех поросят. Знаете такую?
Дети дружно ответили:
– Нет!
– А как же мы будем играть? – заинтересовалась хныкавшая до этого девчушка в пышном платьице. – У нас даже кукол нет!
– Куклы сделаем сами!
– Как это?
– А вот так! Сидите смирно, сейчас принесу кое-что!
Все заинтересовались таким поворотом событий и послушно ждали, пока я сбегала на кухню и притащила огромную корзину с нужными мне овощами.
– Жили-были три поросенка – Наф-Наф, Ниф-Ниф и Нуф-Нуф. – Дети засмеялись, странные имена им очень понравились. – Сейчас мы их с вами сделаем. – И мы начали творить. Поросят решили сделать из кабачков, ничего, что они будут зеленоватые. Все дети очень увлеклись и радовались взахлеб, когда у овощей появлялись глазки, ушки, хвостики и ножки. И если Ниф-Нифа я сделала сама, Нуф-Нуф был совместным производством, то Наф-Нафа дети сделали уже самостоятельно. Он был косоглаз, разноух и кривоват на пятачок, но дети безоговорочно признали его самым красивым.
С волком получилась загвоздка. Дети попросту отказались поверить, что маленький волчишка может ломать дома поросят.
