Качало все сильней, а берег удалялся медленно и неотвратимо. Главное – не открывать глаза, потому что с открытыми глазами трудно переносить качку. Хоть бы кран перестал капать – чем больше воды, тем сильнее кружится голова…
В горисполком Настя не собиралась. Во время завтрака объяснила, что после школы у нее сегодня встреча с научным руководителем, вернется поздно. Чмокнула Карлушку – он брился в ванной, улыбнулась свекрови – и ямочка у нее на щеке тоже улыбнулась, схватила портфель – и за дверь.
Не только девчонки на факультете завидовали Настиному портфелю – учителя поглядывали с интересом. Портфельчик – класс, Лизин подарок. Никаких дурацких языкастых замков – сплошные «молнии», внутри несколько отделений и уйма кармашков, в том числе длинные узкие пазы для карандашей и ручек, прямо как у грузин на черкесках. Любимая китайская ручка уютно проскользнула в один из «газырей».
Вчера она тоже взяла портфель и ушла, будто бы в библиотеку, хотя ни в какую библиотеку не собиралась, а позвонила из автомата Зинке и через полчаса была у нее.
Зинка нашла-таки квартиру, и не просто квартиру, а с настоящим камином. Сверху, на каминной полке лежали первые два тома Голсуорси. Сама квартирка была крохотной («миниатюрная», говорила Зинка) и находилась на первом этаже громадного неприветливого дома. Окна выходили во двор, и вид из них стоил, по Зинкиному хвастливому замечанию, «отдельных денег».
Во дворе был фонтан – настоящий, как и мраморный камин в комнате, только в отличие от камина, который можно было растопить, фонтан давно вышел из строя. Мраморная чаша в нескольких местах треснула, края были щербатые, как у старой тарелки, зато в центре красовалась бронзовая скульптура: женщина с длинными распущенными волосами и прильнувший к ее коленям пухлый малыш. Бронза потемнела от времени и покрылась изумрудным налетом. Осенью в навеки иссохшем фонтане валялись сухие листья и окурки; сейчас все покрыл февральский снег.
– Закрой, мать, мне на них смотреть и то холодно, – Зинка задернула штору. – Привела маманя своего пацана помыть, а тут бац! – воду отключили. Садись давай.
На маленьком столике ждали кофе и пирожные «картошка».
– Ой, мои любимые! Откуда?
Настя положила себе на блюдце пирожное.
– От верблюда, – Зинка была довольна. – Сама делаю. Очень просто: берешь ванильные сухарики…
Остановилась, прервав увлекательное повествование:
– Чего у тебя случилось-то? Да ты пей кофе, а то остынет.
Выслушала Настю, сказала: «Я сейчас». Юркнула на кухню и вернулась с большой зеленой бутылкой. На этикетке Настя прочла: «CINZANO».
– Толян достал, еще перед рейсом. Попробуй.
От «CINZANO» рот стянуло терпкой горечью. Настя перевела дыхание и торопливо глотнула кофе.
– Потихоньку надо, а то быстро забалдеешь, – сочувственно подсказала Зинка и тут же, без перехода, объяснила подруге, как ей повезло. Растолковала про восемь квадратных метров на человека, про отдельную жилплощадь для каждой семьи – словом, все то, что было известно Ларисе из чужого квартирного опыта.
– Так что держи хвост пистолетом и скажи горисполкому спасибо, а то тебе пришлось бы всю жизнь со свекрухой жить.
Выпили еще по рюмке. Теперь вермут показался Насте вкуснее.
– Главное, чтобы твой Лунканс не свалял дурака, ты ему заранее скажи: так, мол, и так; только отдельно.
– Карл не согласится, чтобы она жила одна, – Настя покачала головой.
– О-о, елкин корень, не согласится он! Про ночную кукушку знаешь?
Настя смотрела непонимающе.
– Чему вас в университете учат, – презрительно бросила Зинка. – Ночная кукушка дневную всегда перекукует; понятно?
Да уж куда понятней…
– За три месяца посмотришь, какие хаты предлагают, – наставляла Зинка. – Никто тебя не заставляет соглашаться, если не понравится. И запомни: на улицу не выставят – нет такого закона, чтобы советского человека из квартиры выгонять.
Хорошо было сидеть у Зинкиного камина и потягивать терпкий, горьковатый вермут. Стало лениво и спокойно, никуда не торопиться, тем более что никакой встречи с Присухой сегодня не предвиделось. Зинка достала алую с золотом коробочку, на которой было написано «FEMINA», и они выкурили по сигарете.
– Только Анатолию не говори, – предупредила Зинка. – Хотя я одна не курю, только если кто-то из девчонок забежит. Шикарно, да?
И деловито затарахтела, когда Настя поднялась:
– Так слышь, берешь полкило ванильных сухарей, банку сгущенки, какао в порошке… Да ну, ты ничего не запомнишь, я тебе завтра позвоню!
Не все так страшно, оказывается. Настя подняла воротник, но резкий колкий снег заставлял щуриться, она чувствовала, как он тает на ресницах. Не все ж ему оставаться маменькиным сынком. И на первый попавшийся вариант соглашаться не обязательно – три месяца есть, а за это время мало ли что. Как Зинка подмигнула многозначительно: «Сама кумекай, не маленькая, а в женской консультации справку дадут как миленькие, вот увидишь. Все так делают».
Ну, это мы еще посмотрим. А Форсайты? Вместо диплома возиться с пеленками?
И дурацкий эпизод на сегодняшнем уроке сейчас казался просто смешным, хотя в классе она страшно разозлилась. Нашла среди рулонов в учительской наглядное пособие – таблицу неправильных глаголов, потом взяла журнал и так, с таблицей, пришла на урок. «Кто дежурный? – Повесь на доску». Сама журнал открывает, а эти охломоны резвятся, на доску пялятся. Оборачивается – а на доске висит… карта США, расчерченная, как схема разделки говядины в мясном отделе: вместо таблицы взяла, пока за журналом отвернулась. И главное, хихикают. Кто-то ляпнул: у нас что, география? Погнала, конечно, дежурного в учительскую вернуть карту; а в остальном – урок как урок. Хорошо еще, что «англичанки» не было.
Нет-нет, вовсе не так страшно, как представилось сначала, когда свекровь сунула ей это письмо. Свекровь. Недоброе слово, сверлящее, как инструмент зубного врача. Бабуля, которая в ней, Настене, души не чает, для матери-то – свекровь. И всю жизнь ее поедом ест: не то купила, не так приготовила, не то сказала… Неужели все свекрови такие? Некстати вспомнилось: «Настя, детка…». Мало ей одной «детки». Хотя, если честно, Лариса не сюсюкает.
Недолгое тепло от вермута выветрилось. Ветер дул в спину, подгонял; идти было легко. Можно было не спешить.
В одной руке Настя сжимала ручку портфеля, другой придерживала воротник пальто. Нет, по сравнению с бабулей у нее свекровь идеальная. Не придирается, губы не поджимает, перед глазами не мельтешит: бочком-бочком к себе в комнату – и не видно ее, не слышно. Однако представить себе жизнь в квартире совсем без нее, вот как резинкой стереть пальто с вешалки, тапки из-под стула в прихожей, вязаную кофту, полотенце из ванной… От пустеющего квартирного пейзажа Насте стало весело. Нет, Зинка права: свекровь нужно любить только на расстоянии. По телефону, например, чтобы успела соскучиться. А в воскресенье приходить в гости с тортом: «Это вам, Лариса Павловна. К чаю». Ничем не омраченные отношения. На 8 Марта, на день рождения – подарок, нужный и приятный: шарфик там или махровое полотенце поярче. Можно книжку, она читать любит. Попросила недавно свежий «Новый мир» и очень хвалила какой-то «Матренин дом» – или «Матренин двор»? Про старуху деревенскую, с тараканами. Настя пробовала читать, но быстро соскучилась и отложила.
